Моя Ошибка (СИ)

Его девочку, его куколку надо встряхнуть. Хорошенько. Так, чтоб раз и навсегда запомнила. Поняла. И перестала чудить и рисковать своей головой.

У него нет другого шанса. Другого варианта тоже.

— Ты уверен?

Закадычный друг и соучастник во всех его делах еще со школьной скамьи, давно и безнадежно женатый, повернулся с переднего сиденья и посмотрел на него внимательно.

— Не уверен, но выхода другого нет.

Ванька хмыкнул.

— Тебя точно в детстве головой вниз роняли.

— Ваня…

— Я молчу, молчу. Но если ее родня тревогу забьет, нас с тобой посадят. И тюрьма, по сравнению с гневом Ленки, это ничто, сечешь?!

— Нормально все, а если даже…, ну потаскает тебе Ленка передачки в СИЗО, подумаешь, она у тебя романтичная натура, жена декабриста и все такое.

— Ага, она жена дебила, а не декабриста…

Но мысль закончить не успел, появилась его куколка. Без тонны косметики, в пуховике и шапке с помпоном, только на ногах не сапоги, а кроссовки и джинсы с подворотами.

Они с Ванькой замолчали, просто наблюдали.

— Ты совсем рехнулся, но я, брат, уже привык. Но ты точно уверен?

— Уверен!

Она была такой…милой. Красивой и милой. Молоденькая девчонка, которая с упорством танка гробит по ночам свою жизнь, нарываясь на неприятности. Нарвалась. Теперь нужно только не перегнуть палку и все.

Эльвира шла бодрой походкой к автобусной остановке за территорией поселка, а они за ней ехали медленно, и девочка даже не подумала обернуться и посмотреть назад. И ладно, ему это сейчас на руку, а потом он ее всему научит.

***

Когда вышла на улицу в морозный день, поняла, что стало легче. Она решение приняла и ей задышалось. Просто задышалось.

И мороз этот. Снег. Солнце яркое.

Но какое-то ощущение тревоги не отпускало. Ей все казалось, что за ней кто-то следит, наблюдает. Но она шла спокойно. И только сама с себя смеялась.

Кому она нужна то? Кроме сестры и отца?

У нее даже парня нет.

Был один, но, ничем хорошим для нее это не кончилось. История банальная.

Красавчик курса и она. Пара недель ухаживаний, сладких речей и признаний, а потом просто переспали.

Ей было больно. Неприятно. И противно.

А он… на следующий день об этом знал весь курс. Смешки. Открытые злые шутки.

Она это пережила. И как-то больше на романтику ее не тянуло.

Так что, никто за ней следить не может. Уж точно не папа и не сестра, а больше она никому не нужна.

Вдруг послышался резкий визг тормозов. Рядом остановилась черная большая машина и оттуда выскочил мужчина с лыжной маской на лице.

Все произошло мгновенно.

Она застыла. Просто застыла и уставилась на него во все глаза. А он схватил ее и закинул в салон автомобиля, и она даже пикнуть не успела.

Ее придавило чужим весом к сиденью. Нацепили ей на голову какую-то темную тряпку и успели каким-то образом рот скотчем заклеить.

Охренеть!

А дальше…Элька от страха просто вырубилась…

****

Ее взвалили на плечо, как мешок картошки, и куда-то понесли.

Самое интересное, что страшно не было. Ни капельки. В машине боялась. А вот сейчас, когда ее голова болтается и бьется лбом о чью-то могучую спину, не страшно.

То ли мозги у нее набекрень вывернулись, то ли она с ума сошла.

Но она злилась.

Медленно, но верно закипала.

Снова тюкнулась головой о спину, когда услышала, как захлопнулась входная дверь. Как поняла, что входная, не знала, но поняла.

Не слышала его голоса. Не видела его лица.

Ощущала только под своим животом его твердое плечо. И крепкие руки, держащие ее за бедра и поясницу.

Ей было не страшно. Совсем. Она, как пришла в себя, сразу смирилась. И даже попытки побега не предприняла.

Узнала. Узнала его запах. Узнала ощущение этих рук на своих ногах.

Эля имени его не знала, но точно знала, что это он.

Бред какой-то.

Но уверенность стопроцентная.

Это ее наказание. Она сама виновата. Сонька ее предупреждала именно об этом.

Ее начало трясти. В груди замерло от боли, и глаза защипало от слез.

Соня ее предупреждала, господи, а она дура! Дура! Не верила, не понимала, а теперь поздно!

Эля неизвестно где и неизвестно с кем, зато ей прекрасно известно, что будет дальше.

***

Через минуту ее совсем не ласково свалили на кровать. Через секунду с нее сдернули эту отвратительную штуку. Еще через секунду сдернули скотч с лица и сделали бесплатную эпиляцию пушка над верхней губой.

Больно, черт возьми!

— Ауч, это было больно!

***

Вот и все!

Его куколка у него дома. Растерянная. Злая. И смотрит на него с такой претензией, что удивительно, как он еще живой и на собственных ногах стоит, а не перед ней и на коленях.

Что-то определенно пошло не так, Григорий Потапыч, совсем не так.

Но Гриша смотрел на нее в упор и молчал.

Куколка не выдержала и минуты.

Задрожала. Слезы на глазах появились, и покатились по щекам.

Они ее шапку, кажется, потеряли.

Он присел перед ней и начал снимать с нее эти чертовы кроссовки, хоть на меху, уже радует. Но носки тоненькие и полоска кожи между обувью и джинсами была открыта для мороза.

Он по этой полоске пальцами провел. Погладил ласково и в глаза ей посмотрел.

Лучше бы не смотрел.

Она ТАК на него глядела. С таким страхом. Безмолвным. Но ужасным.

И он не смог.