Моя песня бредёт по свету...

Ты спишь, спокойна и ясна.
Котенок отворяет дверь.
Сейчас в Австралии весна,
Наверно, там скрипач теперь.

Он встал — светло, пора кончать.

За ним бежит толпа ребят,
Как птицы на заре кричат!
Усни. Я так люблю тебя.

(дата неизв.)

Мичуан-люли

(Песня)

Мичуан-люли, Мичуан-люли,
Солнечно-синий,
Мичуан-люли, Мичуан-люли,
Край мой счастливый.

Люди годы шли, в духоте, в пыли,

В смерч и в ненастье,
Чтоб найти вдали Мичуан-люли,
Родину счастья.

Над страною той, в темноте ночной

Звездное небо.
И тебе и мне хватит в той стране
Счастья и хлеба.

Есть там корабли, что без страха шли

Бурею пенной.
Чтоб найти вдали Мичуан-люли
Край незабвенный.

Над страною той, летом и зимой

Легкие дали.
В Мичуан-люли, на краю земли,
Слез не видали.

И обходят, знай, тот счастливый край

Бури и грозы.
Чтоб весь год цвели в Мичуан-люли
Синие розы.

Ты не плачь, малыш. Над железом крыш

Дождик с туманом.
Вот весна придет. Мы уйдем в поход
К солнечным странам.

И ты скажешь:

— Я ухожу, друзья,
Будьте здоровы!
В Мичуан-люли, на краю земли,
Встретимся снова…

Мичуан-люли, Мичуан-люли,

Солнечно-синий,
Мичуан-люли, Мичуан-люли,
Край мой счастливый.

(дата неизв.)

Гулливер

Я все еще исполнен детской веры,
Что силу в одиночестве растя,
Меж нами проживают Гулливеры,
Прикованные к собственным страстям.

Но из упорной гордости мышиной,

Что все, мол, одинаково должны,
Портные по старинному аршину
Кроят им лилипутские штаны.

И Гулливер живет среди уродцев,

Но ночевать не может в их домах,
И только все, за что он ни берется,
Имеет гулливеровский размах.

А лилипуты с прытью обезьяньей

Кричат ему:
        — Довольно! Не рискуй!
А непомерность всех его деяний
В тоску и грусть вгоняет мелюзгу.

Тогда, отчаясь, он идет к заливу

И бродит под луною по ночам,
Влюбляется, конечно, несчастливо,
Отступится — и сразу закричат:

— Ты не хотел как мы, так получай же!

Мы раньше знали. Ах, какой кошмар! —
Бьют розгами, конечно, не случайно
Плюют в глаза, а пачкают башмак.

И только вот когда он умирает,

И дело нужно подводить к концу.
Могильщик лилипутий заявляет,
Что трех аршин не хватит мертвецу.

И все скорее плакать:

      — Умер милый!
Он жил средь нас.
      Каким он был большим! —
И роют поскорей ему могилу
Уже на гулливеровский аршин.

1939

«Ну что, не гордись. Не понят никем…»