Моя пятнадцатая сказка (СИ)

— Но… — до меня наконец-то дошло, что ему трудно стоять, — Но ты… твои раны…

Синдзиро покачнулся в этот миг. Отчаянно закричав, сжала его руку. Я не хочу терять его опять! Но молодой мужчина только отмахнулся от меня. Сам до кровати дошел. Упал на нее, оставив босые ноги лежать ступнями на полу.

— Врачей… позови… — и глаза закрыл.

Я не могу потерять теперь и его! Я не хочу терять никого!

Я отчаянно выскочила в коридор, но там никого не было: ни посетителей, ни пациентов, ни врачей. Никого. Совершенно пусто. Я бежала минут пять или более, но никто не вышел из-за двери, никто мимо не прошел. Как в кошмарном сне. Я одна. Я снова одна. Я теперь совсем одна.

— Папа! — заплакав, обхватила голову. — Синдзиро! О боги, что же мне теперь делать?.. Что? Как мне лучше поступить?

Вдруг если я побегу по лестнице на другой этаж, Синдзиро в это время совсем умрет? А вдруг я на этом этаже в других коридорах никого не найду?!

— Что случилось? — тихо спросили рядом.

Милый, нежный, красивый женский голос. Словно ко мне пришла богиня.

Но увидев медсестру, я испуганно отшатнулась.

— Ваши глаза…

— Ах, это… — девушка смущенно улыбнулась, подняла руку к лицу.

Белая-белая кожа, глаза темные и волосы черные как у японки, но мне в первый миг показалось, будто ей разрезали левый глаз. Просто ножом отхватили часть лица. То есть, ножом по лицу полоснули. Это в следующий миг, приглядевшись сквозь пряди длинной челки, зачесанной налево, я поняла, что не кровавый вижу порез, а просто два ряда коричнево-красных плоских родинок. Нет, коричневых, из-за полутени челки я не сразу их разглядела. И родинок было больше. Не два ряда, но похоже на два со стороны. И они лежали так в ряд по ее лбу, брови, веку и щеке, словно и правда ее кто-то сейчас ножом по лицу полоснул.

— Я такой родилась, — она смущенно улыбнулась. — Такая уж у меня судьба. Люди иногда пугаются, — торопливо зачесала волосы на лицо. — Но, знаешь, я иногда думаю, что лучше родиться с этими родинками, чем совсем слепой. Мне даже в чем-то повезло, — ко мне ступила, сжала осторожно мои плечи, заглянув в глаза, — Но, кажется, помощь сейчас нужна тебе, а не мне. Что случилось, малышка?

Я сбивчиво рассказала, задыхаясь от слез и вцепившись в ее руку. У нее была теплая нежная кожа и гибкие красивые пальцы.

— Мм, может и правда сердечный приступ? — медсестра нахмурилась. — Может, от переутомления. Говоришь, мама пропала несколько месяцев назад? Наверное, он слишком волновался.

— Нет, он не слишком волновался, — я всхлипнула. — Он хорошо держался. И почти не пил.

— Взрослые вынуждены скрывать, насколько сильно они волнуются, — девушка ласково провела по моей щеке, — чтобы не волновались такие красивые малышки. Но, послушай… говоришь, тот раненный друг врачей сам позвал? И его уже везли?

— Да, кажется, так, — всхлипнула.

— Значит, помощь нужна твоему раненному другу?

— Да, выходит, так, — всхлипнула, рот испуганно накрыла рукой. — Ой!

— А в какой он палате? — она осторожно сжала мое плечо.

Но я от волнения вообще не могла вспомнить. Разрыдалась от досады. Почему я совсем ничего, вообще ничего не могу сама сделать?!

— Ничего, — она обняла меня одной рукой. — Ничего, я сейчас в справочную позвоню. У меня есть их телефон.

— Правда? — робко подняла глаза.

— А зачем мне тебе врать? — она легонько мазнула кончиком пальца по моему кончику носа, погладив. — Сейчас, погоди… мосимоси! А-а, Танабата-сан?.. В какой палате на седьмом этаже раненный? Его сегодня привезли. Да? Поняла. Идем, — отключила связь и потянула за руку меня.

— У него еще такие длинные, красивые волосы! — вспомнила я. — Такого как он в мире больше нет!

— Его только одного сегодня привезли с рваными ранами, — она улыбнулась, но в следующий миг прикусила губу и нахмурилась, видя, видимо, как обидой зажглись мои глаза после ее улыбки. — Ну, пошли. Сто седьмая палата.

Палата оказалась та самая. Но Синдзиро лежал в той же позе, наполовину на полу, наполовину сверху кровати. И в себя, похоже, еще не приходил. Девушка отогнала меня — мягким движением красивой тонкой руки — и стала расстегивать пижаму. Осторожно отлепила от пропитавшихся кровью бинтов. Я, поморщившись, отвернулась. Почему-то подумала, что ей бы подошло танцевать танец с веером в кимоно с длинными-длинными рукавами. Это изящное движение руки… или в каком-то другом старинном платье. В китайском тоже вышло бы красиво.

— Знаешь, сходи пока за врачом. Надо б еще одного, — она достала из кармана широких голубых штанов блокнотик в скромной блекло-желтой обложке и черную простую ручку, написала несколько иероглифов на верхнем листе окровавленной рукой и, отбросив блокнот и ручку, протянула чуть помятый листок мне. — Передай им. Не волнуйся, думаю, до реанимации дело на этот раз не дойдет. Просто он внезапно побежал — тело испытало шок. От этого тоже бывает, что теряют сознание.

— Просто взрослые врут, чтобы дети меньше волновались! — проворчала я.