Моя пятнадцатая сказка

А потом ему опять сказали, что он должен вернуться в тот мир. Снова один. Ледяное предчувствие сжало что-то внутри него. Он вдруг понял, что будет вечно уходить в тот мир, вечно искать там ее и не находить. Так и случилось. Он каждый раз искал ее взгляд и улыбку в женских лицах. Вечно искал и не находил. Вечно искал. А потом возвращался обратно и гулял с ней во мраке между звезд. С ней было хорошо. Но так хотелось показать ей тот мир! Тот мир был такой шумный и разный! Тот мир постоянно менялся! Только люди не менялись, так же суетились, так же сгибались под вихрем разных чувств и желаний, потрясений и радостей. Ему так хотелось показать ей тот мир, показать ей все краски того мира! Она уже начала забывать, как там. Но раз за разом он получил приказ уйти туда, в океан жизни. Один. Бывало, от тоски он искал там спутников-друзей, спутниц-женщин. Но все было не то. Он чувствовал, что всегда и везде ищет ее взгляд и ее улыбку. Он вечно ее искал там и не находил. Вечно искал и не находил. Вечно искал…

Заключенный проснулся в поту. Почувствовал, как что-то теплое стекает по его лицу. Вот докатилось до его губ. Попробовал. Соленое… Кажется, это называется слезы. Да, слезы. Люди плачут, когда им грустно. Когда душа болит. Он понял, что его душа болит, но не знал, что сделать с этой болью.

Он был замурован в эти две комнаты с серыми стенами: ту, в которой спал, и ту, в которой справлял нужду. Четыре серых стены в большой комнате. Четыре серых стены в другой комнате. В большой комнате было окно, которое выходило на серую стену. Где-то внизу — он однажды додумался придвинуть кровать к окну и выглянуть — был большой ящик с мусором. И гора всякого хлама. Хлам иногда увозили. Появлялся новый. Мусора в ящике то прибывало, то убывало. Иногда в мусоре копались две толстые вороны. Вот и все. Даже небо было не видно. Он стал забывать, какое оно, это небо. Только смутно помнил, что оно постоянно меняется. А в его жизни все было неизменно.

Его даже не выводили никуда. Изредка приходил врач в белой одежде, осматривал его, но ничего не говорил, как ни расспрашивай его. Вот и все. Все дни были до жути однообразны.

Мужчина никак не мог вспомнить, почему же попал сюда. Охранник сказал, что он что-то плохое совершил и заслужил. Но когда пытался вспомнить, голова болела. Или вспоминался огонь. Огонь сжег все. Все его прошлое и всю его память сжег тот огонь. Откуда взялся тот огонь, заключенный никак не мог вспомнить.

День за днем. День за днем. День за днем. Охранник язвил, что его подопечный свихнулся. И тот боялся, что свихнулся. Кажется, свихнуться — это что-то ужасное. Но все-таки это будет что-то новое. Страшно хотелось чего-то нового. Только серый сфинкс поддерживал его, спокойно восседая на стене. Сфинкс… кажется, так звали этого зверя. Но сфинкс должен был стать черным. Мужчина сам не знал почему. Просто был уверен в этом и все. Однажды он до крови укусил свой палец. Просто хотелось как-то вырваться из плена этой однотонной серости, из этой бессмыслицы существования. Боль хоть как-то отрезвила его. Боль — это неприятно, но немного спасает. Когда он рассматривал красные капли, медленно вытекающие из его пальца, то вспоминал… Ну, будто бы видел целые картины…

Тело, страшно окровавленное… Мужчину, заслонившего девушку… Ее беспомощный, затравленный взгляд на него, из-за которого он не смог пройти мимо… Группу пьяных парней, которые сначала грязно ругались, а потом мрачно ощерились лезвиями раскрытых ножей… Ощутил ту спокойную злость внутри… Точно ту же, как и у мужчины, молча смотревшего на бегущее к нему войско… Будто бы слушал хруст чьей-то руки… Слышал вопли… Парни вопили… Видел или, точнее, вдруг ощутил лезвие, впивающееся в плечо, и струи чего-то горячего и липкого, покатившееся вниз… Слышал вой сирен…

Вид крови, так, кажется, называлась эта красная жидкость, вытекающая из прокушенного пальца… да, вид крови… Вид крови взволновал его… и вызвал в сознании эти картины… Может, это были воспоминания? Воспоминания о каких-то событиях из того прошлого, сгоревшего в огне? Но откуда взялся огонь? И почему сфинкс должен быть черным? И почему именно вид крови поднимает откуда-то изнутри эти картины и эти эмоции? Что-то связанное с кровью случилось. Что-то, связанное с кровью. Кровь — это ключ. Что такое этот ключ? Ключ… ключ…

Он устало оперся ладонью о стену. По передней лапе серого сфинкса поползла кровавая капля. Вид стены, заляпанной его кровью, вызвал дикий ужас. Панику. Отвращение. Воспоминание о холодном и твердом столе, на котором он лежал… воспоминания о взволнованно гомонивших парнях с лицами, закрытыми голубыми масками. Парни в бледно-голубых одеждах, которые покрылись красными пятнами… парни, чьи волосы были спрятаны под каким-то тускло-голубым убором…