Моя пятнадцатая сказка

Если не считать того, что одна из одноклассниц пригласила несколько девочек к себе в гости. И даже пригласила меня. Может, я слишком долго ходила по улицам одна и плакала, разыскивая маму, а кто-то из одноклассников увидел меня и сжалился. Или сжалилась чья-то мама. Их мамы видели меня шесть лет подряд, могли запомнить мое лицо. Могли быть домохозяйками и выйти днем или утром на улицу за покупками — и увидеть меня, одиноко бредущую по улицам между брызг снега. Никто не подошел ругать меня, что я хожу без зонта. Но в гости к той девочке-кореянке меня все же пригласили.

Хотя… Может быть, дело в том, что она была дочерью чужестранки? Из-за моря? И ее тоже считали какой-то чужой, как и меня? И потому и меня пригласили. Девочек-то немного пришло, трое и я, не все из наших одноклассниц.

Снег тогда перестал падать на пару часов. А ее мама вспомнила, что забыла купить что-то важное к столу — и убежала в магазин. Брат девочки был в университете, причем, Токийском! Словом, нас осталось всего пять девочек, вместе. Мы рассматривали их семейные фотографии. И одна непривычная была, где ее мама была в национальной корейской одежде, ханбок: красная юбка-колокол до пола и белая кофта, чуть прикрывающая грудь, с лентой широкой, на одну петлю завязанной. По кофте шла вышивка тускло-голубых цветов с красными серединками, будто капельки крови рассыпаны. Хотя волосы у ее мамы были как и у японок — ровные, черные, по плечи обрезанные.

Мы впервые увидели ханбок и заинтересовались. Одежда! Да еще из-за моря! И такая нарядная, необычная…

Дон Ми рассказала нам все-все, как одевались раньше женщины в Корее, Стране утренней свежести. И, посмотрев на наши заинтересованные лица, на глаза оживленно сияющие, призналась, что этот самый ханбок вот в этой же квартире висит в родительском шкафу! Ну, конечно, мы стали упрашивать ее:

— Покажи!

— Ну, покажи!

— Покажи, пожалуйста!

— Дай его потрогать!

Мы сбегали на балкон посмотреть, не идет ли мама, чтоб Дон Ми меньше сомневалась. Но ее мама не шла. И на улице только брел молодой полицейский с велосипедом, задумчивый. Бегать ему не за кем было. И погода была не очень. Но он честно обходил доверенную ему территорию.

В общем, Дон Ми звездой нашего внимания быть понравилось. И мы прокрались в комнату ее родителей. И осторожно извлекли ханбок из чехла — в жизни он был еще более яркий и красивый — и даже осторожно нарядили в него Дон Ми. Она еще длинные волосы косой завязала и спустила по плечу. Ну, почти как корейская девочка-аристократка — простолюдины, что у них, что у нас носили одежду из ткани попроще, более тусклых цветов.

Мы, разумеется, спрашивали Дон Ми, не была ли ее мама аристократкой? Но девочка смущалась и таинственно молчала. Осторожно двигалась и танцевала в платье. Юбка, конечно, была огромной, но ей это изящно двигать руками не мешало.

Чуть погодя Дон Ми созналась, что у них дома есть еще и хэгым — струнный инструмент — и она даже играть на нем умеет.

— Ой, покажи!!! — взмолились мы.

Но показывать решили у открытого балкона, поставив девочку стоять на страже и высматривать маму. Нет, двух девочек, чтобы в разные стороны смотрели. А еще на мобильные телефоны нашли аудиозаписи с записей музыки хэгыма. Если мама ее придет, то мы соврем, что просто из интернета слушали музыку. Главное, успеть Дон Ми переодеться и хэгым убрать.

На улицу на холод поставили меня. И другую девочку. Ну, что ж поделать. Зато я увижу краем глаза Дон Ми в ханбок, играющую на хэгыме. Ведь нас будут две девочки на балконе и мы сможем иногда смотреть и на музыкантшу.

Снег еще не падал. По улице брела девочка в форме другой школы. Рядом с ней топала огромная мохнатая собака с большими висящими ушами. И как только они в одной квартире с нею все умещаются?

— Сенбернар, — растерянно сказала моя напарница по охране Дон Ми от незаметного возвращения мамы, — Надо же, сенбернара дома держат! В городе!

Пес поднял голову и посмотрел на нас. И девочка, шедшая с ним, тоже. Ой, я их уже видела в Сэцубун! Но мы отвернулись сразу. Она подобрала поводок и серьезно сказала своему лохматому спутнику:

— Идем, Каппа!

И пес сразу пошел дальше, а она — за ним.

— Каппа! — фыркнула Акэми, — Странные какие люди! Ну, кто будет называть собаку Каппой?!

Ну да, на водяного-кровопийцу этот лохматый добрый пес никак не походил. Впрочем, я смолчала и даже не смеялась. Назвали хозяева своего пса Каппой — и то дело их.

Дон Ми как раз села у окна, скрестив ноги, достала инструмент, оперла о ногу круглым днищем-бочонком, взяла смычок…

Долгий, пронзительный звук полился на балкон. Будто плакал кто-то.

И молодой полицейский, уже идущий назад, споткнулся, поднял голову. Ох, кажется, Дон Ми из окна видно было, если пройти напротив дома! И он поэтому так застыл, потому что вдруг увидел в окне девочку в ханбоке, играющую на хэгыме. И мужчина долго стоял, потрясенно смотрел на нее, забыв обо всем на свете. Ну да, откуда в Киото взяться вдруг девочке, играющей на хэгыме, да еще и в корейской одежде? Странно же! А полицейские обязаны замечать все странное.