Моя пятнадцатая сказка

Девочка по имени Чайка… Чайки все ассоциируются только с ней.

Хотя, если честно, ту девочку звали вовсе не Камомэ. Но когда я спросил ее имя, она попросила звать ее Камомэ. И с тех пор я начал звать ее Камомэ-тян.

Жена долго молчала. И немного ослабело ее прикосновение.

Я осторожно опустил ее руку ей на колени и отошел смотреть в окно.

Там, во мраке, ветер хлестал ветвями деревьев друг о друга, заставляя наших других соседей сцепиться между собой. Вот, протрещала какая-то ветвь, сломавшись и падая. Если не целое дерево упадет. Иногда из-за одного обстоятельства ломаются целые судьбы…

Ветви снова сцепились между собой. Я, замерев, наблюдал за их схваткой, видной лишь отчасти, вокруг яркой светящейся хризантемы фонаря. Так ведь и чувства внутри меня: мечутся, воют, гнутся, хрипят, скрипят, трещат, ломаясь, и опадают… на дно моей души. Невысказанные…

Буря металась на улице, между сжавшихся домов. Буря металась внутри меня. Только теперь я не слышал ее голос, поющий из мрака. Зовущий меня от обрыва. Не видел сияющего как надежду пятна белого платья. Камомэ… почему?.. Почему все так обернулось?.. Я ничего не смог… но я так хотел… Я хотел! Я учился, чтобы тебе помочь! Я учился жить. Я учился быть сильным. Я стал другим, чтобы помочь тебе! Но… я не смог.

— Ты ее любил? — вдруг серьезно спросила Митико.

Глухо признался:

— Тогда я совсем не задумывался о таких вещах.

Жена встала и пошла к чайнику. Я прошел по кухне, пытаясь уйти подальше то ли от нее, то ли от себя самого. Снова остановился у окна. Снова посмотрел в сердце бури. Единственное сердце, которое не поддается скальпелю хирурга — сердце жизни. Сердце жизни само выбирает, биться ему или нет, сколько ему биться в чьей-то груди.

Протрещала ветка, падая и ломаясь. Хотя другие ветки подхватили ее, будто другие деревья пытались помешать упасть части себя, одной из своих, она все равно, повисев лишь чуть-чуть между заботливых веток-рук своих, вырвалась, выпала из их тесных объятий. И упала. Снова упала ветка. Еще одна ветка упала.

Так ведь и люди… они иногда сами выбирают, когда им уйти. К несчастью, кто-то даровал нам это право. Право решать, как жить. Право решать, как уйти. Хотя бы отчасти эта жизнь зависит от нас самих и нашего выбора.

Снова трещали ветки под напором бури. Я сжался весь, сжал руку на окне.

Снова ломались ветки… снова ломались люди… снова ломались судьбы. А я… я стоял один у этой бури. И я не все мог изменить. Ужасное чувство!

Сегодня воскресенье. Больше нету срочных вызовов на работу. Я свободен. Однако я больше всего ненавижу именно выходные. Ведь именно когда у меня нету важных дел, в голову начинают лезть разные грустные мысли.

Да, я опытный врач, но и у меня бывают поражения. Митико способна меня успокоить. Но когда ее нету рядом, я не могу справиться с внутренней болью. Тогда я начинаю думать, что мир несправедлив.

Почему в жизни есть болезни?..

Как врач, я сражаюсь с болезнями. Путь врача тяжел. Но я рад, что совершил именно этот выбор: я люблю мою работу. Я врач — и поэтому я могу сделать этот тяжелый и несправедливый мир хоть немножко лучше, привнеся в него хоть немного добра. Я увеличиваю число здоровых людей и, таким образом, увеличиваю число людей счастливых. Хотя, конечно, люди разные есть. Не все становятся счастливыми, получив здоровье или имея его. Поэтому я не буду утверждать, что здоровье непременно приносит счастье. Да и в этой жизни хватает неприятных вещей. Впрочем, я — врач, и поэтому я борюсь с неприятностями и делаю этот мир хоть немного счастливее. Я все-таки не жалею, что я стал врачом. Из-за нее…

Вернувшаяся жена поставила на стол передо мной чашку с горячим кофе.

— Думаю, горячий кофе намного вкуснее холодного, — сказала Митико, улыбнувшись мне.

— Верно, — улыбнулся ей в ответ.

Приготовленное ее руками кофе вернуло в мою душу покой. Странно, но… ей опять это удалось!

— Как тебе удается всегда готовить такой вкусный кофе? — смеясь, спросил я.

— Я знаю секретный магический рецепт, — жена рассмеялась.

Я медленно опустошил чашу. Потом сжал руку моей верной спутницы.

— Митико…

— Что?

— Ты… ревнуешь? Меня к той девочке?..

— Нет, что ты! Я не ревную тебя к Камомэ-тян! — призналась она серьезно.

— Понятно…

— Вообще-то, я ревную тебя к твоей работе, — Митико опять засмеялась, — Но, работая, мой любимый муж спасает много людей, поэтому я не имею права жаловаться.

Из спальни послышался плач Юмэ.

— Похоже, юная принцесса ненавидит оставаться в одиночестве.

— Ага, — сказала жена и побежала к дочери.

Впрочем, теперь мы втроем. Ветвей и объятий в нашей семье теперь стало больше. И мы еще крепче будем поддерживать друг друга во время бурь. Я постараюсь, Митико! Я буду стараться, правда!