Моя пятнадцатая сказка

— Прости, сестра, — плача сказал средний сын, — Уже слишком поздно. Я опорочил имя рода как только мог. Или новая звезда взойдет над ним, новое имя, или все станет кончено, во мраке сгинет наш род, — голову опустил, — Остается мне только уйти. А отца все поймут, если он, выгнав меня, возьмется за верного слугу, как за последнюю свою опору.

— Но хотя б… хотя бы на два дня… рядом со мной… вы… — и бедная Кэ У разрыдалась.

И две руки — теперь уже две крепких руки — опустились на плечи ее.

— Два дня, наверное, можно, — серьезно ответил средний ее брат.

— Прости, — плечи отец опустил, — Я не смог защитить тебя. Ни его. Ни тебя!

— Я сам во всем виноват, отец, — грустно ответил его сын. Не такой уж и страшный сын. И любимый даже. Всему вопреки. А поэтому отпустить его будет вдвойне больнее.

Два дня в поместье Хон Гуна было тихо. Сплетники поместья и Сяньяна притихли разочарованно. Хотя сплетникам поместья было полегче: эти все ужасные и интересные люди были поближе. Можно было что-то подглядеть. Что-то пообсуждать.

А Хон Гун, изгнав всех, кроме верного слуги — он даровал ему статус слуги уже, свободного — и кроме дочери, да матери покойного младшего сына, слушал дня два рассказы вернувшегося Гу Анга о пути его. Да в покоях показывал, вспомнив про молодость, приемы особых ударов меча своим сыновьям. Да сладостями наслаждался младшей дочери.

И никого, вообще никого близко к покоям не подпускал! Кроме старика одного, верного своего давнего слуги, который еще плачущим ребенком его на коленях своих держал, да сына его, воина молодого, строптивого. Как же ж?.. Так же ж и не подслушать ничего! А мерзкого воина даже девушкою подкупить не удалось красивой. Хотя как бедняжка уж ни старалась, как ни улыбалась строптивому молодому мужчине!

А дня через два поругались страшно старший и молодой господин. В саду, случайно, при всех. Хон Гун сказал, что надо бы слугу достойного наградить мечом. И, кстати, он жизнь сыну умершему спас, а тот просил подарить ему его меч. Сам-то вручить не успел. А сын непочтительный гадость какую-то сказал, про брата младшего, добросердечного! Пошел снова против воли отца.

Схватился за одежду над сердцем старший господин. Рухнул в руки подбежавшей, потерянной Кэ У. И проклянул вдруг своего единственного сна! И велел убираться совсем из его поместья! Больше велел не возвращаться никогда. И свитки велел принести с именами семьи. И сам, едва принесли, имя Ен Ниана оттуда вычеркнул!

Сплетники столицы обалдели от таких сладких новостей! Полгода перетирали по всем уголкам Сяньяна историю ту и тот день во всех подробностях. Но, впрочем, Хон Гуна никто не осуждал, что прогнал непочтительного своего сына. Худшего из сыновей Поднебесной!

А недели через две вдруг объявил о свадьбе дочери старшей своей Хон Гун. И сплетники затихли, ошарашенные. Да на ком?! Кому она нужна?.. Такой?..

И дня за два подготовили все. И Хон Гун вдруг выдал свою Кэ У за своего молодого слугу! Который несколько лет, жизни не жалея, искал и нашел своему господину какие-то особые редкие книги. Да, в общем-то… он же из клана его был! Он видел лицо настоящее несчастной Кэ У и, верно, привык уже скрывать отвращение. Да и… и прежде известен был добрым сердцем. Зря, конечно, отец девушки постаревшей, пустил в род сына рабов, но, с другой стороны, отца несчастного можно было понять. Не было в роду сыновей. А которого выгнали — тот был ужасный. А если сына нет, наследника если нет, то кому молиться о предках?.. А умереть без сына, который будет молиться за предков — это значит напрасно жизнь свою прожить. Без дочерей-то жизнь прожить не грешно.

Но… вроде слухи ходили, что сыном родным Гу Анг был ему?.. А это… да с братом по отцу брак? Оно, конечно, не дети матери одной, но все равно ужасно. Словом, брак этот странный и мерзкий обсуждали в столице уже целый год.

* * *

Но, впрочем, сложно было слугам не заметить — а после и всему городу — что слишком счастливыми выглядели новобрачные. Что не было мужа вернее, чем Гу Анг — вот ни разу к женщинам чужим в бордель не ходил. И более не женился опять, наложниц не взял ни одной. И жены не было заботливее, чем Кэ У. А что там было за дверьми спальни… о том они не говорили никому. Да и… семеро детей, внуков семеро от Кэ У было у чиновника Хон Гуна. От кого-то же она их родила!

Правда, сын восьмой и поздний — дед его уже не застал — родился слепой. Ага, покарали их боги за кровосмешение!

Правда, сын восьмой стал дивным музыкантом, одним из лучших певцов и музыкантов Сяньяна.

Словом, сплетники его не любили. Но когда выступал в гостях или трактирах — все ходили его послушать. Народу было обычно — не протолкнуться. Ну, все-таки… Красота — это такое дело… Она соблазняет всех. Даже если музыкант ужасный. Даже если из семьи противной. Даже если… но что же женихи-то приличные не спасли от него сердца лучшей красавицы столицы? На что слепому ее красота?