Моя плоть сладка

– Да, очень, – ответила Элеана, не глядя на нее.

– Я очень рада.

– Ну, так что ж? – спросил Коннорса Хайс.

Коннорс решил попытаться разубедить Хайса и отговорить его от этого плана.

– Это бессмысленно, Хайс, вас найдут. У вас никогда не будет больше недели или, в крайнем случае, месяца покоя!

– Это уже много. Я люблю Селесту вот уже двадцать четыре года. Может, мне удастся подыскать для нее безопасное место.

А если мы останемся здесь, она угодит на электрический стул или ее приговорят к пожизненному заключению.

– Она убила трех человек.

– По ошибке только одного.

– А как отнесется к этому Блу-Монд?

– Тем хуже для Блу-Монда, – ответил Хайс. – Я властвовал в Блу-Монде почти столько же времени, сколько люблю Селесту. Теперь пусть кто-нибудь другой играет здесь роль Господа Бога. И почему бы эту роль не сыграть вам, если вы дадите мне эти сорок восемь часов?

Коннорс вопросительно посмотрел на Элеану.

– Решать должен ты, Эд, – ответила она на его немой вопрос.

– Но Селеста – твоя мать.

– Она пыталась убить тебя. Я ее ненавижу.

– Нет, Джон, оставим это, – вмешалась Селеста. – Мне совершенно безразлично, что со мной произойдет.

– Но мне не безразлично, – возразил Джон Хайс. – У меня теперь есть на что тратить деньги, которые я честно заработал и держал здесь, в доме. Мы вылетим из Сан-Луиса на Майами, из Майами сможем добраться до Боготы или, может, сразу до Кито. От Кито...

– Так-так! – оборвал его Коннорс и повернулся к нему спиной. – Вам незачем рассказывать мне все это, я не хочу ничего слышать!

– Значит, вы даете нам сорок восемь часов?

– Да, я даю вам сорок восемь часов. Но вы не сможете вытащить ее из этой истории.

– Я пойду на риск. И я не забуду этого, Коннорс!

Потом за спиной Эда разгорелся жаркий спор. Хайс настаивал, а Селеста отказывалась. Затем Селеста громко проговорила:

– Хорошо, Джон, я согласна, но только потому, что ты хочешь этого. Пойду соберу немного вещей. Один чемодан.

Селеста поднялась по лестнице и вскоре вернулась со своим багажом. Хайс помог ей надеть плащ и открыл дверь. Селеста устремилась в темноту, потом остановилась, повернулась и проговорила:

– Благодарю вас, мистер Коннорс! Прощай, Элеана!

– Прощай, мама! – прижавшись лицом к груди Коннорса, откликнулась Элеана.

Дверь закрылась, и они остались вдвоем.

Коннорс подождал, пока шум отъехавшей машины Хайса затих вдали, сел в кресло и посадил Элеану к себе на колени. Она вытерла свои слезы его галстуком.

– Ты веришь, что дяде Джону удастся вытащить ее из этой истории?

Коннорс еще сильнее прижал ее к себе и поудобнее устроил на своих коленях.

– Этого я не знаю. Во всяком случае, с деньгами Хайса у них есть кое-какие шансы. Гораздо больше шансов, чем у нас с тобой.

Элеана потерлась носом о щеку Коннорса.

– Ты посмотри, что с нами произошло!

Коннорс прикурил сигарету и предложил первую затяжку Элеане.

– Да, ты тоже посмотри, что с нами случилось!

Прежде чем вернуть сигарету, Элеана сильно затянулась.

– Одна сигарета – один человек! – сказала она и протянула ему губы для поцелуя.

Коннорс бросил взгляд на входную дверь.

– А Лаутенбах? Он все еще не вернулся?

Элеана сморщила нос.

– А, ты о нем!

"Довольно забавно быть Господом Богом!" – подумал Коннорс.

Потом наступило молчание, нарушаемое только дождем, барабанившим по крыше. Они были одни на всем свете, во всей Вселенной...