Моя по умолчанию

– Все! На дворе ночь, а у театра за полминуты собралось столько журналюг и зевак, что они все следы вытоптали, до того как менты додумались выставить оцепление. А еще резонанс. Это ж вообще какой-то ужас. Кажется, в дело втянули всех, кого только можно и нельзя. От СК до федералов, которые вообще не по этой части. Вы в курсе. Сам Чувихин взял на контроль ход следствия. И суток не прошло! Вы когда-нибудь слышали о такой оперативности? Говорил со следаками. Жалуются, что их замордовали. То тем отчет предоставь, то этим. Работать некогда – бумажки пишут. Ах да, вот еще… Интересный факт. У нас новый интересант вырисовывается.

– Кто?

– Абрамов. Его СБ шуршит по всем направлениям.

Абрамов? Вот так новость. Какого черта, спрашивается? У этого-то какой интерес? Я полагал, тот давно уже в Лондоне.

Перед глазами всплывает пара фотографий Данаи с Абрамовым под ручку. Нет. Ну, нет. Это же просто сплетни в прессе. Разведенный олигарх и звезда кино. Лакомая тема для любой бульварной газетенки. Или нет дыма без огня?

– Узнай, какого черта ему надо.

– Вы же понимаете, что…

– Не понимаю! – рявкаю. – Узнай, каков его интерес.

– Фонд Абрамова выделял деньги сразу на несколько ее фильмов. Плюс он – крупнейший меценат Фонда самой Данаи.

– И что это, по-твоему, значит? – сощуриваюсь я.

– Может, он гребаный альтруист.

– Предположения – это не то, что я хочу слышать от своего главного СБшника. Мне нужна вся… абсолютно вся по ней информация. И имя нападавшего. Ты знаешь, где меня искать, – подрываюсь со стула и шагаю прочь. За три часа удается разгрести дела, запланированные на сегодня. К утру информации не становится больше. Чего не скажешь о шуме. Утренние новости на всех каналах страны начинаются с сообщения о нападении на Данаю Дадину. Корреспонденты на все лады соревнуются в скорости освещения последних событий. И, видимо, в этой гонке становится совершенно не важной правда. Идиоты пускают в эфир ничем не подкрепленную информацию, из-за чего произошедшее с Данаей обрастает какими-то совершенно чудовищными небылицами. В одну из программ даже позвали, мать его, экстрасенса! Экраны пестрят нарезками из фильмов Данаи, ее интервью. Комментариями коллег и режиссеров, с которыми она работала. Пожалуй, впервые я по-настоящему понимаю, какого масштаба публичности женщину себе отхватил. Не уверен, что мне это нравится. И понятия не имею, что мне с этим всем делать. Сам я меньше всего хочу мелькать на экранах. Я не гребаный Абрамов.

– Нападавшая попала на записи сразу несколько камер, – сообщает Макс, позвонив мне ближе к утру.

– Как я понимаю, до них уже добрались менты?

– Угу.

– И что это означает?

– Ну, во-первых, благодаря системе распознавания лиц мы очень скоро узнаем имя нападавшего, а во-вторых – записи скоро сольют. Будь готов. Твоя морда там тоже мелькает.

– Черт.

– Ага. Так мне сейчас куда? К тебе гнать?

– Нет. Поезжай домой. Подготовь деда и Егора к появлению Данаи.

– А каком это смысле?

– В прямом! Ей сейчас нужны уход и забота.

– И ты намерен ей их обеспечить? – язвит мой охамевший вконец охранник.

– Вот именно.

– А она вообще, как? В курсе? – продолжает потешаться тот.

– Нет. Но я скоро обозначу свои намерения. И это, Макс, поручи Нюте собрать Данае вещи на первое время.

– Ну-ну. Посмотрим, как тебе это удастся.

Скепсис Макса, конечно, понятен, он же не в курсе, как всего за одну ночь мы с ней сблизились. Но все равно не хрен со мной разговаривать в таком тоне!

– Ты сильно много болтаешь, – рявкаю я и обрываю связь. Моя жизнь в последнее время напоминает какой-то дурдом. И я лишь убеждаюсь в этом, когда возвращаюсь в больницу.

Сначала кажется, я попал на парад. Столько народу собралось у входа в клинику. Тут тебе и журналисты с камерами, и простой люд с цветочками. И платочками. Интересно, кого оплакивают? Шагаю в толпу – иначе к входу просто не пробиться. Как-то я не сориентировался. Нужно было ехать с охраной. Но что уж теперь? Не без приключений попадаю внутрь. Поднимаюсь на нужный этаж, толкаю дверь и застываю, открыв рот. Пока меня не было, палата Данаи превратилась в какой-то гребаный цветник. Тут и корзины роз – красных, розовых, белых, тут и ирисы, и тюльпаны. Цветы повсюду. В шляпных коробках, в ведрах и трехлитровых банках… Лилии, хризантемы – дышать совершенно нечем. Или мне перекрыл кислород вид Данаи, о чем-то тихонько беседующей с… Абрамовым. Ну, просто сюрприз-сюрприз.

– Доброе утро.

Абрамов поворачивается на звук моего голоса.

– Доброе.

Пожимаем руки. Мы же, мать его, интеллигенты. Ага, как бы ни так. Пальцы невольно сжимаются сильнее необходимого. Абрамов и бровью не ведет. Да пошел ты! Просто пошел ты. Она моя. Что я и доказываю, целуя Данаю в губы.

– Ох. Больно же!

Ч-черт! Я совершенно забыл, что она обожжена. Мы, даже занимаясь любовью, не целовались. Хотя очень хотелось. И целоваться. И закончить начатое. Может быть, случись так, я чувствовал бы себя увереннее. А так, как пацан! Или горилла какая-нибудь. Так глупо играю мышцами.

Эти цветы… Они все от Абрамова? А мне и в голову не пришло купить ей букет.