Моя повесть-1. Хлыновск

    Думали ребята, что для испуга их пристращивают, взяли да и пошли… Чует солдат, как матросы его передом подталкивают, но чтобы страху не оказать, первым и пошел за занавеску… И вот перед ним самый Петр император в кресле сидит - чернущий, глазами сверкает, в руках дубину держит… Ну, что же, думает солдат, - из чучела, чать, сделан, - потому и сидит.

    А вожатый сзади шепотом солдату: "Осмотрите, говорит, служивый, полностью, воспользуйтесь случаем".

    Солдат топ вперед, на самый коврик к императору, а тот сразу как взгрохнет во весь рост да как дыхнет из пасти своей прямо в морду солдату… Ну, солдат заорал неистошным голосом, да и брякнулся оземь до беспамяти…

    Вот оно как, Анна Пантелеевна, нашему брату камеры смотреть петербургские…

    Этот рассказ, произведший на меня в детстве большое впечатление и в фактическом содержании которого я не сомневаюсь, заставил меня порыскать музеями.

    Камера - это, конечно, была знаменитая в то время Кунсткамера, но ни в ней, ни в других музеях такого забавника Петра я не нашел, и мне было жаль расстаться с этим жутковатым, балаганным образом не фальконетовского, выспренно подымающего пласты России к услугам просвещенной Европы, а Петра мужичьего.

    На Охте пили кофе. Целый день на таганчике стоял и грелся кофейник, заваренный с утра. Каждая охтинка знала свои секреты: до пятнадцати сортов всяких снадобий входило в состав напитка. Мать полюбила кофе.

    Когда, сопровождающая старуху Махалову, приехала с ней моя новая тетка и пришла навестить нас на чердак, она вскинула руками и охнула на лицо моей матери - такое оно было "прочерненное от кофейного яда".

    Может быть, отчасти это было так, во всяком случае я после этого заключения с детства боялся кофе, но не от одного кофею почернела и исхудала лицом Анена. Верно писал когда-то отец: "Пропитание здесь имеется, ежели кому жить хочется", а ребенок хотел жизни, башмаков, одежды - и Анена из самолюбия не допустила бы сына оборвышем на улицу показаться.

    Анена занялась шитьем, вспомнив прекрасные уроки своей тетки, получая заказы через таких же работниц, как и она, из маленьких магазинов конфекционов.

    Приезжавшая для вставления зубов в Петербург старуха Махалова помогла заимообразно матери приобрести швейную машину. Теперь, после ручной, машинная работа стала спорее, но худоба и чернота не унимались на лице Анены.

    На чердаке, в мезонинчике, застучала машина, заходили с утра до ночи ноги Анены.

    Первая машина вошла в жизнь Водкиных, и наглядно доказывала она свои преимущества над ручной органической работой.

    Быстро бегал челнок, чикала носом в распластанную ткань иголка, оставляя после себя ровную строчку. В ящике сбоку помещались всякие металлические штучки, упрощающие рубец, стежку. Зубчики, колесики, рычажки сговоренно вертелись, подымались и опускались, послушно, ласково подчиняясь человеческой воле, и как бы выговаривали:

    "Только нам маслица машинного, да будь осторожна, чтоб не напутать в нас чего-нибудь…

    Прислушивайся, верно ли мы чикаем, приглядывайся, хорошо ли бегаем, ты - хозяюшка наша".

    Ножные мускулы давили с утра до ночи на одни и те же кровеносные сосуды, отдавались сокращениями в низ живота.

    Удивленное новому ритму сердце не могло поддержать незнакомую ему пульсацию, без синкопов, без снижения и повышения быстроты, все шло вразрез с элементарной биологической механикой, - сердце пыталось отстаивать права организма, но срывалось, опаздывая то вводным, то выпускающим клапаном, и давало перебои.

    Стальной челнок бегал ровно и гладко.

    Влипшись в ободок, тянул за собой маховое колесо приводной ремень, и тихий смешок рычажка иголки как бы потешался над "хозяйкой" машины.

    Я помню каждый винт этой машины, с вензелями, вьющимися змеями, "S" и "S", инициалами "Зингера"… это новое действующее лицо вошло в мою жизнь, в его ритме я играл, учился, грезил о том, когда все будет по-иному.

    - Вот штука-то, - добродушно говорит отец, трогая рукой "Зингера" и обращаясь к Кручинину со своей любимой шуткой: - И что только наш брат мастеровой не выдумает.

    Петруха рассеянно отвечает "да"; не отрываясь, он рассматривает машину сверху донизу.

    Он просит мать открыть внутренний механизм и долго и внимательно разбирается в системе передач и вращения.

    И после долгой экспертизы с довольной из-под рыжих усов улыбкой сказал:

    - Да… Дело ясное, все в обрез и в точности, а работа простая.

    С этого времени, если случалась какая-нибудь заминка с машиной, Кручинин призывался на помощь и стал ее механиком.

    Отец же, похлопав раз поощрительно рукою по "Зингеру", в дальнейшем пребывал к нему равнодушным.

    Я думаю, встреча с этой машиной и толкнула столяра Кручинина на изобретательство: лет восемь спустя он приехал к нам в Хлыновск из своей деревни на деревянном трехколесном самокате, сделанном им самим по своеобразной системе, легко приводимом в движение одной рукой.