Моя прекрасная ошибка

Но Ава не обладала столь сильной волей. Она повернула голову и неотрывно глазела на Лжеоуэна, пока мы не ушли. Возможно, Ава была сильно навеселе и контактные линзы у нее помутнели, но слепой она точно не была.

– Обалдеть! Ты видела этого мужика? Мне послышалось или он назвал меня по имени?

Я не выдержала и оглянулась как раз в тот момент, когда дверь за нами закрывалась. Лжеоуэн с наглой ухмылкой помахал мне на прощание.

– Конечно, послышалось.

* * *

Боже, кажется, я опаздываю.

Мало того, что в воскресенье я отработала две смены в баре, утром в понедельник у меня были занятия, и, в довершение всего прочего, я пролила кофе на блузку, когда была вынуждена резко притормозить, пропуская старичка за рулем огромного кадиллака. Он почему-то решил, что ему надо срочно повернуть влево с крайней правой полосы.

Первый день семестра всегда казался мне кошмаром. Студенты бродили по кампусу, как неприкаянные, останавливались посреди дороги, кто-то объяснял им, как пройти в тот или иной корпус. Я отчаянно просигналила двум первокурсникам, которые сейчас именно этим и занимались, и они посмотрели на меня с раздражением.

«Ну же, убирайте свои задницы с дороги».

Объехав парковку три раза, я наконец нашла свободное место и припарковалась у северного корпуса, а потом принялась рыться в бардачке в поисках нужной вещи. Половина содержимого бардачка вывалилась на пол.

Вот он.

Я сунула старый штрафной парковочный талон за дворник ветрового стекла и поспешно направилась в лекционный зал номер 208. Мне безумно хотелось в туалет, но придется потерпеть до окончания лекции. О профессоре Уэсте я знала три вещи помимо того, что он был с композиторского факультета. Первое: он избавился от предыдущей ассистентки, потому что та отказалась так же строго оценивать работу студентов, как и он сам. Второе: всю прошлую неделю, когда я говорила кому-то, что меня перевели в ассистенты к профессору Уэсту, все корчили гримасы, сообщая при этом, что он жуткий зануда, которого несколько лет назад чуть не уволили. И, наконец, третье: он терпеть не мог, когда студенты опаздывали. Обычно он запирал двери аудитории сразу после начала занятий, чтобы опоздавшие не мешали ему читать лекцию.

Все это не сулило мне ничего хорошего. Но какой у меня был выбор? Мою должность ассистентки профессора Кларенса упразднили три недели назад, когда он внезапно умер от аневризмы. В этой ситуации мне еще повезло, что нашлась хоть такая подработка. Лишившись должности помощника профессора, я не смогла бы продолжать учиться в консерватории, ведь я и так работала официанткой на полной ставке в баре «У О’Лири», чтобы оплачивать жилье и частично обучение.

Когда я подошла к аудитории, капельки пота стекали по шее в вырез блузки. Дверь, как и ожидалось, была закрыта, и я помедлила минуту, пытаясь привести себя в порядок – пригладила темные непокорные локоны, слегка влажные от бега по коридору. Бесполезно было даже пытаться избавиться от кофейного пятна на правой груди, поэтому я подняла руки и прикрыла его кожаным портфелем, который несла в руке. Сделав глубокий вдох, я потянулась к ручке двери.

Она была заперта.

Вот дерьмо.

Что же мне делать? Я посмотрела на экран телефона, чтобы уточнить время. Оказывается, я опоздала всего на восемь минут, и это лишь первый день осеннего семестра, но я слышала за дверью голос профессора, который уже начал читать лекцию. Стоит ли постучать и прервать занятие, зная, что у профессора на этот счет пунктик? Или же вообще не показываться в первый день на новой должности?

В конце концов, опоздание – меньшее из двух зол.

По крайней мере, я так думала.

Я несколько раз осторожно постучала в дверь в надежде, что кто-нибудь из студентов на задних рядах услышит и я смогу прокрасться на занятия незамеченной.

Зычный голос профессора умолк, когда дверь открылась. Это был лекционный зал в виде амфитеатра, и я вошла в дверь у верхнего его ряда, а профессор, разумеется, находился внизу. К счастью для меня, в этот самый момент он стоял ко мне спиной и писал что-то на доске, поэтому я на цыпочках тихонько прошла к первому свободному месту на последнем ряду. «Спасибо», – со вздохом облегчения прошептала я своему спасителю.

Но, как оказалось, радоваться было рано.

Профессор, продолжавший что-то сосредоточенно писать на доске, вдруг подал голос:

– Кто тут у нас опоздал?

Вот черт!

Мне захотелось вжаться в свое кресло и сделать вид, что это не я. Но я все же была ассистентом профессора, а не простой студенткой. Нужно, чтобы студенты меня уважали, так как время от времени мне придется вести у них занятия.

Я кашлянула.

– Это я опоздала, профессор.

Он отложил маркер, которым писал на доске, и повернулся ко мне.

Я поморгала. Наверное, зрение меня подводит. Я полезла в сумочку, извлекла очки и надела их – хотя вдаль я видела превосходно, – как будто бы очки могли все изменить и человек, который стоял сейчас передо мной в аудитории, каким-то чудом мог перестать быть тем, кем он был.