Моя прекрасная ошибка

– Вообще-то мы закрыты. Мне пора домой, к моим девочкам. В миле к северу отсюда есть еще одна автомастерская, если у вас проблемы с машиной.

«К моим девочкам».

– Вы – Бенни?

– Да. А что вам от меня надо?

Неплохо бы потыкать палкой в спящего медведя. Меня вдруг осенило, как надо действовать.

– Я друг ваших дочек.

Внезапно все внимание автомеханика переключилось на меня. Все его поведение вмиг изменилось. Он прекратил вытирать руки и уставился мне прямо в глаза.

– Моей дочери запрещено общаться с мальчишками.

– Почему это?

Его физиономия исказилась от злобы.

– Потому что она – маленькая шлюха.

Мы стояли по разные стороны машины, но он начал медленно приближаться ко мне.

– Ошиваешься вокруг моей дочки? Позволь дать тебе один маленький совет. Найди себе порядочную девчонку. А эта… она испорченная. Ей всего пятнадцать, а с ней одни проблемы.

– Ты что-то путаешь, дядя. Это я тебе советую держаться подальше от них обеих.

Бенни просто обалдел. Он стоял как вкопанный. На его лице медленно расплылась страшная, порочная улыбка, от которой у меня мороз пошел по коже. Сейчас я смотрел в лицо чудовища.

– Думаешь, тебе удалось что-то разнюхать? Почему тогда ты не идешь доносить на меня?

– Ты, тварь, тащишься от маленьких девочек. Вламываешься по ночам в спальню старшей и заставляешь ее молчать, угрожая, что иначе проделаешь то же самое с младшей. Держи подальше от них свои грязные лапы, или я сообщу обо всем в полицию.

Бенни хищно сощурился, явно пытаясь сложить кусочки головоломки. Похоже, ему удалось просчитать ситуацию, и на его губах появилась язвительная улыбка. Он заговорил зловеще, под стать дьявольскому выражению на его лице.

– Так вот почему они складывали свои вещи? Значит, это с твоей подачи, гаденыш, они собирались сбежать, так ведь?

Я ничего не ответил.

Он сделал еще один шаг ко мне.

– После вчерашней ночи они уже никуда не сбегут. Я преподал им хороший урок и с тобой сейчас сделаю то же самое. – Бенни полез в карман комбинезона и извлек небольшой пульт дистанционного управления. Глядя не меня в упор бешеными глазами, он направил пульт на полуоткрытую дверь гаража, и та начала опускаться. Я следил за его взглядом, который остановился на стоявшей рядом с ним тележке с кучей инструментов. Все остальное происходило, как при замедленной съемке.

Он протянул руку к увесистому гаечному ключу.

Я извлек отвертку из заднего кармана джинсов.

Надо сказать, я был перепуган до усрачки, но страх прошел, когда негодяй произнес:

– Снимай штаны, сопляк, я тебя сейчас тоже оттрахаю.

Глава 34. Кейн

– И почему ты на меня так смотришь?

Мёрфи положил свою большую голову мне на колени и с грустью в больших карих глазах уставился на меня. Я почесал ему любимое место за ушами, и пес шумно вздохнул.

– Боже, как у тебя воняет из пасти, приятель. – Я думал, что запах исходит от пса, но, вполне возможно, и от меня самого.

Я захлопнул ноутбук и, сняв очки, потер глаза. Твою мать, как же мне все рассказать ей? Я целых два дня сидел, запершись в своей квартире, не принимал душ, почти ничего не ел и чувствовал, что потерпел в жизни полное поражение. Вся моя жизнь пошла прахом. У Рэйчел, наверное, сложилось впечатление, что я намеренно избегаю ее, так как она больше не присылала мне сообщений.

В сотый раз пытаясь убедить себя, что, может, лучше вообще ничего ей не говорить, я вдруг понял, что окончательно потерял из-за нее голову. Это не было бы столь трудным решением, если бы на кону не стояло так много. А ведь я непременно потеряю ее, если во всем признаюсь. Разве сможет она когда-нибудь доверять мне после того, как поймет, что мы с ней знакомы уже пятнадцать лет? Что я безбожно лгал ей несколько месяцев? Что я совершил святотатство, притворяясь священником – человеком, которому она доверила свои тайны, – и каждую субботу морочил ей голову, скрываясь за решеткой исповедальни.

Если я признаюсь ей, то, вне всякого сомнения, потеряю ее навсегда. Черт, ведь я сам никогда бы не стал доверять человеку, который проделал бы со мной такую мерзкую шутку.

Но, если я ей не признаюсь сейчас, все, что между нами было, и все, что могло быть, будет омрачено еще большей ложью.

Из эгоистических соображений я пытался найти оправдание для непризнания. Убеждал себя, что причиню ей боль дважды, рассказав всю правду. Я знал, что она испытывала ко мне нежные чувства. Я могу разбередить ее старые раны, а я сильно сомневался, что ей захочется все это вспоминать. Как говорится, не будите спящую собаку.

Только с одним я не мог смириться – я не хотел быть еще одним мужчиной, который подведет ее. Она была достойна лучшего. Твою мать! Она заслуживала лучшего мужчину, чем я. Я запустил пятерню в волосы и подергал их.

Сказать ей правду и потерять ее, попутно причинив ей боль.

Или лгать ей в лицо и продолжать отношения, зная, что они всегда будут омрачены ложью.

Несмотря на то что я провел два мучительных дня, обдумывая вставшую передо мной дилемму, в глубине души я знал, что на самом-то деле у меня нет никакого выбора – я не смогу больше обманывать ее.