Моя прекрасная свадьба

Наши с Трэвисом тела переплелись: закрепив брачный союз в третий раз, мы окончательно выбились из сил и отключились.

Опять послышалось жужжание. Исходило оно от моего телефона, лежащего на тумбочке. Я дотянулась до него, перегнувшись через Трэвиса, и увидела на экране имя Трента.

Адама арестовали. Джон Сэвидж в списке погибших.

И все. Мне стало тошно, и я удалила сообщение. Вдруг Трент больше ничего не написал, потому что полиция сейчас у Джима?

Я взглянула на часы: десять.

Со смертью Джона Сэвиджа становилось на одного подозреваемого меньше. И больше на одного погибшего, из-за которого Трэвиса будут мучить угрызения совести. Я попыталась вспомнить, видела ли Джона после начала пожара. Парень лежал на арене в нокауте. Возможно, он так и не встал. Я подумала о тех перепуганных девушках, которых мы с Трентом встретили в подвале. Подумала о Хилари Шорт, знакомой мне по парам математического анализа, — за пять минут до пожара я видела ее, с улыбкой на лице стоящей рядом со своим парнем возле противоположной стены «Китон-холла». Насколько велик список погибших и кто именно в него попал — вот о чем я изо всех сил старалась не думать.

Возможно, нас всех стоило наказать. По правде говоря, мы все несли ответственность за случившееся. Пожарные ведь не просто так запрещают подобные мероприятия и предпринимают меры предосторожности. Мы же закрыли глаза на опасность. По всем каналам передавали ужасающие новости, поэтому мы с Трэвисом старались избегать их. Но такое внимание прессы означало одно: следствию непременно понадобится виноватый. Я не знала, удовлетворит ли их арест Адама или же они захотят большего. Будь я на месте родителей погибших студентов, то выбрала бы второе.

Я не хотела видеть, как Трэвис садится в тюрьму из-за чужого безрассудного поведения. К тому же справедливо это или нет, но его арест никого из мертвых не вернет. Я сделала все, что смогла, чтобы уберечь Трэвиса от беды, и буду до последнего вздоха отрицать его присутствие в «Китон-холле».

Люди совершают и худшие поступки ради любимых.

— Трэвис, — сказала я, толкая его в бок.

Он лежал лицом вниз, спрятав голову под подушкой.

— Ммм, — простонал он. — Хочешь, чтобы я сделал завтрак? Яичницу?

— Сейчас всего лишь начало одиннадцатого.

— Завтракать уже можно. Может, сэндвич с яйцом? — предложил он, когда я не ответила.

— Малыш? — Я помедлила, потом с улыбкой взглянула на него.

— Да?

— Мы в Вегасе.

Трэвис резко вскинул голову и включил лампу.

Вспомнив наконец, что случилось за последние сутки, он вынул руку из-под подушки, схватил меня в объятия и накрыл своим телом. Он устроился между моих ног, потом нагнулся поцеловать: нежно, ласково, задерживаясь на губах дольше обычного, согревая их своим теплом.

— Тем не менее я все же могу заказать тебе яичницу. Хочешь, позвоню в обслуживание номеров?

— Вообще-то, нам нужно успеть на самолет.

Его лицо помрачнело.

— Сколько у нас времени?

— Вылет в четыре. Из отеля выселяемся в одиннадцать.

— Надо было забронировать еще на день. — Трэвис нахмурился и взглянул в сторону окна. — Сегодня мы должны валяться в кровати или у бассейна.

Я поцеловала мужа в щеку:

— Завтра идти учиться! К тому же лучше сейчас сэкономить и съездить куда-нибудь потом. Не хочу проводить медовый месяц в Лас-Вегасе.

— А я определенно не хочу проводить его в Иллинойсе, — поморщился Трэвис.

Я кивнула, соглашаясь с ним. С этим не поспоришь. Иллинойс и медовый месяц — понятия несовместимые.

— В Сент-Томасе красиво. И нам даже не понадобятся паспорта.

— Это хорошо. В боях я больше не участвую, значит нужно по возможности откладывать деньги.

— Больше никаких боев? — улыбнулась я.

— Голубка, я же тебе говорил. Мне ничего этого не нужно, если есть ты. Ты все изменила. Ты — мой завтрашний день. И ты же — апокалипсис.

Я наморщила нос:

— Мне не слишком нравится такое сравнение.

Трэвис улыбнулся, перекатился на бок, потом устроился на животе, положил руки под грудь и прижался щекой к матрасу.

— Ты кое-что сказал на свадьбе… что мы как Джонни и Джун. Я не уловила смысла.

— Ты не знаешь про Джонни Кэша и Джун Картер? — Он усмехнулся.

— Нет.

— Она тоже отчаянно сопротивлялась. Они ссорились, он совершал глупые поступки. В итоге они во всем разобрались и провели остаток жизни вместе.

— Правда? Могу поспорить, ее отцом был не Мик.

— Голубка, он больше не причинит тебе вреда.

— Ты не можешь этого обещать. Как только я начинаю где-то обживаться, он обязательно появляется.

— Что ж, мы устроимся на нормальную работу, будем не богаче обычных студентов, так что у Мика не останется возможности клянчить у нас деньги. Нам понадобится каждый цент. Хорошо, что на первое время осталось кое-что из сбережений.

— Есть мысли, куда устроиться? Я подумывала о преподавании. Математика.

Трэвис улыбнулся:

— У тебя здорово получится. А я, может быть, стану преподавать естественные науки.

— Могу дать рекомендации.

— Вряд ли они зачтутся, ведь ты моя жена.

Я вздрогнула:

— Боже, так странно это слышать.