Моя преступная связь с искусством

…С семидесятых утекло много воды, и теперь в седобородом, тощем и колком, как гвоздь, долговязом гиганте нельзя было узнать патлатого борца за свободу и уличный секс. Пламенный революционер Джон Синклэр (сводка из энциклопедии: р. 1941, отец работал на «Дженерал Моторс», мать домохозяйка, в конце 60-x гг. лидер объявленных ФБР «самой опасной политической группой Америки» «Белыхпантер») сидел со мной в ресторане на Кастро, куда я его пригласила в ожидании тонкой беседы и высказываемых им гениальных идей, и ел приправленные специями индийские блюда. Закуривал и давал прикуривать мне.

На вопрос, как складывались его отношенья с сокамерниками, отвечал, что сокамерники ему ничего плохого не сделали и он с ними дружил. Плохо сделали те, кто дал ему срок.

После обеда и small talk про войну на Среднем Востоке и всемирный политический заговор, Синклэр направлялся в прославленный ферлингетьевский книжный «Городские огни», где собирался читать стихи про лягушек.

Новая книжка его так и называлась: «Сто лягушек и несколько змей».

После чтений я, подкинувшая его в книжный и до этого полдня развозившая его по различным делам, попросила автограф, и Синклэр, обратясь к другу с вопросом «Сколько там осталось еще?», протянул мне свою «Гитарную армию».

«Пятнадцать баксов».

Эта написанная в тюрьме, опубликованная в 1972 году книга до сих пор лежит у меня. На обложке изображен молодой, лыбящийся Джон Синклэр с марихуановым «джойнтом». На форзаце, вместе с надписью «Рите» — начертанная фломастером дата: 04/04/2004.

Я вспоминаю, как в ресторане «Бомбей», разглядывая его светлое пиво и надпись на куртке Cannabis Cup, Amsterdam, спросила, какая у него была самая большая мечта.

Синклэр сказал, что мечтает наконец вырваться из США, получив разрешение на въезд в Нидерланды (в результате это ему удалось), где можно курить дурь до бесконечности и никто тебе не будет мешать. Это были не совсем слова, ожидаемые от вольнодумца и анархиста, про которого была написана песня, но, с другой стороны, разве борец за права человека не может пожелать себе немного личного счастья?

Мы ехали в моей «Мазде»: Синклэр в черной футболке с навешенной на нее ленточкой красного цвета; его потрепанный, повидавший все и вся грузный друг, представившийся как «фотограф Эмиль», а также драгдилер Боб Брайан [имя изменено], который каждый раз, когда к нему стучится клиент, опасается, что это пришли из полиции, потому что в Америке до сих пор дают срок за траву.

За стеклом простиралась мрачная индустриальная окраина Сан-Франциско, напоминавшая родной Синклэру автомобильный Детройт; из окон машины вылетал табачный дым и голоса, а из диска Леннона, который кто-то поставил в мой CD player, — старая, со стершейся позолотой, но не потерявшая актуальности песня:

Дали десять лет за две
Он сидит теперь в тюрьме

Убивал бы во Вьетнаме

Отправлял к едреной маме
Или служил бы в ЦРУ —
Тогда б не кинули в тюрьму
За нас за всех сидит он,
Без детей и без жены, Синклэр Джон.

Оставь его в покое, выпусти его, сэр

Пусть будет свободным Джон Синклэр

III

Мариан Амахер

Как странно порой объединяются несопоставимые, несоизмеримые вещи, обращаясь в асимметричный ассортимент, в котором одновременно видится и многозначное все, и ничего…

Что может быть общего между итальянской сенаторшей Леви-Монтальчини и авангардной американской композиторшей Мариан Амахер, которой мой преждевременно умерший друг («У. Д.»), чьи сладкие сексуальные щупальца достают меня и из могилы, как-то выписал чек на восемь тысяч долларов ни за что, просто так, на фестивале Вудсток?

Этот рок-фестиваль, три дня песен, пива и брошенных на траву покрывал, был организован в 1994 году в честь двадцатипятилетия Вудстока, прошедшего в 1969 году.

«Вудсток 94 — это было нечто, бесспорно» — пишет мне художница Сильвия Болл, как-то выставившая свои «Сигарные акварели», с тщательно вырисованными овальными сигарными лейблами, в галерее У. Д.

«Результатом хипповства стал хаос — и несколько украденных настенных росписей со знаменитой стены.»

Под «стеной» имелся в виду опоясывающий огромное пространство фестиваля и расписанный художниками яркий забор — курировавшийся У. Д. арт-проект. «Мариан Амахер была похожа на ведьму» — рассказывал он, когда мы с ним, удобно устроившись на передних сиденьях, курили в машине. «Такая страшная на лицо седовласая ведьма с кошмарным характером, не подпускавшим к себе. Но у нее были сверхоригинальные проекты, идеи, даже, я бы сказал, гениальность — и полное отсутствие звонких монет.»