Моя профессия спаситель (СИ)

— То же, что и раньше. Поговорить, просто поговорить, — кажется, памятник императору Навирру смутить было легче, чем эту врачиху. Да и подвинуть, наверное, тоже. Но не драться же с ней! Вот Ани только и оставалось, что торчать столбом на пороге сортира, отчего вся ситуация казалась особенно неприятной, унизительной даже. — Детка, ты на самом деле не понимаешь, что происходит или это просто стиль такой: я у мамы дурочка?

— А что, собственно, происходит?

— Ну, на ваш р-роман, — это слово красотка выговорила со вкусом, будто смакуя, — всем давно наплевать стало, про вас и в диспетчерской-то уже не сплетничают. Подумаешь, подцепил Нелдер очередную малышку! Кстати, ты знаешь, что он нас всех малышками зовет? Наверное, чтобы не перепутать.

— Меня не зовет, — буркнула Ани из чистого упрямства.

— Ах да, ты на особом положении, Бараш, — подмигнула рыжая заговорщицки, ну а до Сатор дошло, что давно бы пора маской обзавестись или там лицо платком закрывать, как гоблинки. Лучше уж выглядеть идиоткой, чем краснеть по поводу и без. — Но я о другом, в общем-то. Ты серьезно хочешь, чтобы Кайрена уволили? Не думаю, что твой папочка охотно возьмет его под крылышко.

— С чего вы взяли, что я хочу…

— Да с того, — отмахнулась красотка. — Он у нас, конечно, благородный, твои косяки на себя охотно берет, но сколько это продолжаться может? Раз простили, второй, но не бесконечно же. Думаешь, никто не понимает, с чего это на него в последнее время жалобы сыплются? Да все в курсе, детка. Я-то понимаю, тебе просто захотелось в доктора поиграть. Но о нем подумай. Сломаешь же Нелдеру жизнь, его и на «экстренную» со скрипом взяли, не будь меня со старшим, ничего бы Кайрену не светило. Ну ты в доктора поиграла, с шикарным мужиком похороводила и пошагала дальше. А куда он денется, когда и отсюда вышибут? Чего молчишь?

Ничего умнее, кроме: «Потому что вы не даете мне слова вставить» — на ум Ани не пришло, поэтому она ничего и не сказала.

— Ну, молчи, молчи. Кстати, если на него не щенячьими глазками смотреть, то не такой уж он и шикарный, так, обыкновенный, — пожала плечами рыжая. — Побитый, поистаскавшийся, эгоист законченный, циничный. Между прочим, практически нищий.

— Вы же сами говорили, будто он аристократ, — не очень понимая для чего, напомнила Ани.

Честно говоря, сейчас ей не было никакого дела до красоткиных слов. «Побитый, поистаскавшийся, эгоист законченный, циничный». А что, если в этом «он» поменять на «она». Да еще добавить «не нужная» и «надеющаяся»? Нехороший итог выходит, не красивый, да и не очень-то порядочный. С другой стороны, даже если Ани из чистого благородства души в сторону отойдет, что изменится? Скорее всего, ничего. Ведь на самом-то деле Сатор никому дорогу не перебегала, у Кайрена с этой красавицей и без Анет, видимо, не слишком ладилось.

— Чего ты так смотришь? — ни с того ни с сего спросила рыжая. — Жалеешь, что ли?

— Жалею, — согласилась Ани. — И знаете что? Вы меня простите. То есть, знаю, не простите, но все-таки. Я уверена, у вас еще все будет.

— Ну-ну, — неопределенно хмыкнула красавица. — Да-а, детка, — протянула непонятно. — Ну ничего, с возрастом это проходит, наивность тоже. На вот, ты забыла, а штучка явно недешевая.

— Это что? — промямлила Анет, уставившись на собственную заколку, которую ей рыжая протягивала.

«Штучка» и впрямь была недешевая, но и не слишком дорогая — подарок дедушки на какой-то из дней рождений. Вообще-то, ювелир сделал четыре одинаковых заколки: золотых, с незабудками, а посерединке маленький сапфирчик. Только с саторовской шевелюрой никакие шпильки не в силах справится, вот она три и потеряла. Думала, что и последнюю посеяла где-то. Но не на подстанции и не на вызовах — это точно, не носила Ани на работу драгоценности, даже такие.

— Да у Кайрена под кроватью валялась, — пояснила женщина без всякой улыбки, вроде даже и сочувственно. — Сначала хотела выкинуть, ну а потом… Красивая же вещица, жалко. Не твоя?

— Моя, — призналась Ани, но заколку почему-то так и не забрала.

Просто совсем не вежливо потеснила плечом женщину и вышла-таки в коридор. Куда она направляется, Анет не очень-то понимала. Разумнее всего, наверное, было собрать свои вещички да тащиться с повинной домой, в очередной раз соглашаясь с бабулиной правотой. Или все-таки умнее остаться, сделав вид, будто ничего не произошло, то есть совершенно ничего?

Думать получалось плохо, то есть не получалось совсем. Мысли путались, спотыкаясь, цепляясь за фразу: «Я такой, какой есть и не надо меня переделывать», которая, конечно, не набатом гремела, но засела под черепом крепко.

И как раз, когда Сатор замешкалась у лестницы, соображая, вверх ей идти или вниз, раздался спасительный глас с небес. Вернее, с потолка, но все равно спасительный:

— Одиннадцатая бригада на выезд. А-адиннадцатая…

* * *