Моя профессия ураган

Ухон в четыре года, и став самым младшим тай за тысячелетие, во что люди просто не верили, и что я прошла испытания Тивокан, маскируясь под мальчишку, став самым юным командиром дожутов младшего отряда за все время существования дожутов. И что в школе бойцов Аэны, которые почти равны тэйвонту, где я пробыла полгода, скрываясь от преследователей, мне было уже в принципе нечему учиться, хотя я перенимала абсолютно все.

Это была их фатальная ошибка. Перед ними стоял фактически взрослый тэйвонту, умеющий убивать.

…Они еще только срывались, а я уже ринулась прочь, но не к двери сквозь людей, а к громадной сорокаведерной бочке местного семидесятиградусного рому, который делали маленькие косые люди. И опрокинула ее рывком прямо на них, успев увернуться сама. Я была очень маленькая, потому им меня было трудно ловить… Они отчаянно заругались, выкупанные с головы до ног. Волна рома докатилась до самого края. Лучший ром, о Боже, — ругались они и пытались меня поймать между бочек, но я отчаянно металась, опрокидывая только что открытые для праздника бочки с крепкими напитками. Спиртной дух стоял, что у меня голова закружилась.

Они отчаянно ругались — праздник был наполовину испорчен, а вино вылито. Зато появилось незапланированное развлечение. С фейерверком в конце.

Шестеро самых лучших бойцов с обнаженными мечами непонятно как оказались впереди и закрыли выход, к которому я подбиралась.

…В конце концов, получилось так, что мне некуда было бежать — я, после отчаянного рывка от них, переворотов и сотни ударов ножом в незащищенные места, — оказалась между отчаянно ругающейся толпой и настороженными бойцами у двери. Оказалась в одиночестве у всех на виду.

Да, я оказалась на возвышенности. Видная всем, ибо меня освещали светильники рядом на стене.

И это было все. Сзади были тысячи людей и кровь, минимум сотня трупов и две сотни исполосованных ножом раненных, — удар мой был мгновенен. Впереди — лучшие бойцы подземной Аэны. И я их знала по слухам. Непобедимые убийцы… Они с интересом ждали, что ж я буду делать в такой ситуации без оружия. Двое взводили арбалеты. Ведь последний нож свой я всадила в здоровенного быдла, который пытался стянуть меня с этого возвышения у стены, у которой я оказалась. И тот упал, утащив нож за собой.

Они смеялись…

…Вырвавшись, наконец, на возвышение, куда я прорывалась, я остановилась. Я отчаянно дышала, запыхавшись и устав так, будто сотню километров пробежала изо всей силы… Сорвав с себя промокшую в вине курточку, я почему-то гадливо швырнула ее вниз. Почему? Я никогда не делала ничего без смысла…

Подсвечник на стене отражался почти в восьмидесятиградусном роме, который толстым слоем плескался на полу в подвале. Ведь я зачем-то опрокинула без смысла на пол сотни бочек, как ругались они, словно пытаясь хоть так им нагадить перед смертью. Гаденыш! Все они были мокрые. В спирту. К тому же вдоль стен, как я знала, стояли завезенные бочки с чистым спиртом.

Сотня человек убитыми — неплохой результат…

Они там, похоже, разглядели, что натворил ребенок, казавшийся, просто убегавший и уворачивавшийся от больших дядей, что почему-то потом падали и не вставали, чего в суматохе другим не было видно. И глухо ругались, пытаясь прорваться вперед, ибо передние что-то не спешили, уверенные в том, что мне уже не уйти. Кто-то даже начал скидать одежду, ожидая потехи.

В принципе, прошли лишь мгновения…

Все они ждали. Спереди и сзади. Прорваться безоружной сквозь мечи тех, что у дверей, было просто невозможно. У них, знаете ли, профессиональная реакция.

А впереди — две тысячи человек… Глумливо и гадко смеющихся…

Нет, на двести уже меньше…

Один из шести стоявших у дверей, с мягкой, кошачьей реакцией воина высшего посвящения, видно профессионал высшей пробы, стоял чуть сзади. Он был опасен.

С гадливой усмешечкой наблюдая за мной, и заинтересованно ожидая, что же я буду делать с ним. И как буду пробиваться сквозь них. Усмешка застыла на словно вырезанном из камня хладнокровном лице. Он не сомневался, что я что-то предприму, но откровенно скалился этому. Маленькая девочка против пятерых лучших бойцов. Ну-ну. Я словила его насмешливый презрительный взгляд, словно говорящий — ну давай, пробуй.

А в следующий миг его усмешка испарилась с позеленевшего лица, сменившись ужасом…

Все остальное произошло, как в замедленном кино.

…Отдышавшись, я, подпрыгнув, равнодушно сорвала со стены большой подсвечник, на котором было десятка полтора жирных, горящих, трудно гасящихся свеч… Даже если их бросают… И равнодушно, нет, просто хладнокровно швырнула его им под ноги…

Они не знали, почему меня боялись больше моей мамы…

Бросила огоньку…

Казалось, что тут такого…