Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг.

Полковник Паасонен обратился к Сталину: «Как это согласуется с вашим лозунгом “Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим”?»

– Сталин: Я объясню Вам. В Польше мы не взяли чужой земли, да и сейчас стоит вопрос об обмене территориями.

В конце встречи Сталин сказал, что они ждут нашего возвращения 20 или 21 октября.

– Молотов: Подпишем договор 30 числа, а на следующий день я устрою вам обед.

Мы ответили: «Поживём – увидим! Дата нашего возвращения зависит от нашего правительства». Мы выехали из Москвы в тот же вечер. По моей просьбе посол Ирьё-Коскинен отправился вместе с нами в Хельсинки.

Я рассказал о первых переговорах достаточно подробно, поскольку на них стало ясно, как видели и аргументировали ситуацию руководители Советской России. Никаких новых подходов позже не появилось.

Были ли заявления и предложения русских искренними? У нас в этом плане высказывались сомнения. Как полагали у нас, цель Советов – получить более выгодное положение, чтобы потом было легче напасть на Финляндию. Трудно знать самые сокровенные мысли и тайные замыслы русских. В уже упомянутой записке, переданной мне русскими, был один важный пункт. В нём говорилось, что главной проблемой Советского Союза на переговорах с финским правительством, помимо обеспечения безопасности Ленинграда, была «уверенность в том, что Финляндия на основе дружественных отношений будет находиться в тесном взаимодействии с Советским Союзом» – в точном переводе: «уверенность в том, что Финляндия будет твёрдо оставаться на основе дружественных отношений с Советским Союзом». Это содержало прямую программу политики Советского Союза в отношении Финляндии – программу, которую Кремль и хотел последовательно осуществлять.

Есть повод заметить, что те же взгляды и причины, которыми большевики в 1939 году обосновывали свои требования, проявлялись и намного раньше.

Финляндия в экономическом и культурном отношении не имела для Советского Союза большого значения. Но в военном плане русские считали Финляндию, по причине её географического положения, весьма значимой для России. Заметно, что с течением времени значение Финляндии в замыслах русских возросло. По мнению Петра Великого, безопасность Петербурга требовала переноса границы вплоть до Выборга, хотя он, как я позже расскажу, был готов для достижения мира отказаться от Выборга15. Во времена правления Александра I вся Финляндия оказалась в составе Российской империи16, правда, по крайней мере, тогда, правительство России не считало завоевание Финляндии важным. Но когда Россия в течение столетия имела право приступить на территории Финляндии к осуществлению военных мероприятий, военное значение Финляндии в планах русских стало, похоже, усиливаться.

Военное значение Финляндии стало для русских превращаться в некую идею фикс. Этот вопрос беспокоил даже кадетов, членов Конституционно-демократической партии, образованной в 1905 году, и находившихся далеко от Куропаткина. Представители кадетов, оказавшиеся после Первой мировой войны в эмиграции во Франции, и которые всегда были друзьями Финляндии и искренними защитниками её прав, высказывали в своих воззваниях 1919 года в отношении военных баз и Карельского перешейка даже более далеко идущие требования, обосновывая их так же, как Сталин и Молотов осенью 1939 года17. И на мирных переговорах в Тарту в 1920 году со стороны Советской России акцентировали вопрос об обороне Ленинграда от нападения через Финский залив, внося в этом отношении разные предложения. Во второй половине 1930-х годов, как уже говорилось выше, со стороны Советского Союза стали высказываться мнения, что Финляндия может стать ареной боевых действий в случае агрессии против Советской России. Большевики усвоили те же взгляды, держа в поле зрения Германский рейх, хотя Сталин и Молотов осенью 1939 года говорили и об Англии.