Моя Родина – Смерть

Попали под внезапный удар и монахи. Перед Джемом возник чумазый воин и саданул его мечом снизу в живот. Джем увернулся, двинул туземца в ухо и выстрелил прямо ему в лицо. Увлечённый схваткой он пропустил момент, когда позади него вынырнул ещё один воин, вооружённый тяжёлым боевым молотом с конусообразной, острой, как игла, ударной частью. Подходящее оружие для воина, своими размерами вдвое превышающего любого другого бойца, сражающегося в этой битве. Он размахнулся, плечи ушли неестественно назад, правый локоть выгнулся в обратном направлении, и он по нисходящей дуге запустил молот в цель. Остриё молота попала Джему в шею, сбоку от гортани, вошло между защитных пластин. Доспехи оно не пробило, но создало такую силу давления, что ткани горла не выдержали – лопнули, а вместе с ними лопнула и сонная артерия. Джем качнулся и упал на изрытую ногами сражающихся холодную землю. Не коснувшись её поверхности, он умер.

За смерть брата отомстил Кислов, он в упор расстрелял великана и, не останавливаясь, побежал дальше на стену пней и камней. Атака малого отряда отвлекла на себя все силы стаи и дала возможность кочевникам Стана проникнуть в лагерь незамеченными. Дальше события заторопились, сшибая образы в восприятии, перемешивая их и хороня под обрывками, осколками, занозами, огрызками эмоций. Большой отряд кочевников врезался в толпу воинов, защищающих стену от наступающих землян. Напали со спины. Началась бойня. Никто сдаваться не собирался. Монахи, забравшись на стену, стреляли, как в тире, и сбрасывали пинками тех воинов, которые хотели сбежать. Через четверть часа всё было кончено. Бывшие кочевники добивали раненных и, как это было у них заведено, отрубали врагам головы. Делая в их темени дырки, они высасывали ещё живой, пульсирующий последним теплом мозг. Походя, они убили и всех детей, чей возраст оказался старше четырёх лет. С десяти дети становились мужчинами и наравне со всеми участвовали в войнах. А с пяти жили не отдельно, а вместе со всеми, поэтому в живых оставили лишь ясельных. Вот теперь они вернули себе статус воинов!

После кровавого пира и посещения вражьих, а после всего случившегося уже их собственных женщин, воины стали делить трофеи. То тут, то там вспыхивали драки. Были убиты ещё несколько человек. Наконец все разошлись, довольные и сытые, на отдых. Им ещё предстояло засветло дойти до главного поселения уничтоженной стаи и занять его. Богоборцы, воспользовавшись коротким затишьем, похоронили своего брата – Джема, предварительно сняв с него доспехи и оружие. Никто не ожидал, что кого-то из них здесь может подстеречь смерть. Такое печальное доказательство их уязвимости, несмотря на техническое превосходство, несколько отрезвило монахов. Они поняли, что ввязались в поистине смертельно опасную чужую игру, но отступать они и не думали. Наоборот, их решимость лишь окрепла, а понятная злость и обида первой потери дала новую мотивацию к решительным действиям.

Стану сопутствовала удача: всего один раз в год получалось так, что стая всем составом уходила на летнюю жировку и тренировку – поближе к своим смердам. Обряд накопления силы. На нём-то их и поймали. Стан бы с кочевниками непременно бы проиграл, если бы не земляне, и он это отлично понимал. Видел он и то, что монахи не участвовали после битвы в дележе законной добычи. Такое поведение наводило на определённые мысли.

Селение стаи вызвало у землян удивление. Вполне приличный город с каменными двухэтажными, а то и четырёхэтажными домами, окружённый высокой крепостной стеной, построенный на холме, вокруг которого селились смерды с семьями и скотиной. Там же в деревнях крестьян располагались и все мастерские, кузни, цеха ткачей, башмачников и хижины прочего чёрного люда. Селение было рассчитано на пятьсот воинов – пришедших им на смену захватчиков набралось не больше ста пятидесяти. Ну да это ничего: прослышав об их победе к ним придут ещё отдельные кочевники (прошедшие экзамен на вроде того, который интуитивно прошли земляне) и они будут с радостью приниматься в новую стаю до тех пор, пока число не приблизится к оптимальному количеству воинов для этого селения.

Монахи заняли дом на краю селения, под стеной, одноэтажный, с одной дверью и такими узкими окнами, что впору их было называть бойницами. Первым гостем к ним заявился Стан. Он внимательно осмотрел жилище, сел за длинный деревянный стол спиной к стене и проговорил:

– Вы принесли мне победу и надежду на месть… Не могу понять ваш интерес. Не подскажите?

– Тебе уже говорили, наш интерес это ты, – ответил Блох. – Не только ты сам, но и твои лучшие соплеменники.

– У вас потери, – вроде как сменил тему Стан, а на самом деле перешёл в атаку.

– Наше горе тебя не касается, – решил поставить его на место Стан.

– Горе? – не понял Стан. Для него гибель в бою, пускай и сражающегося рядом с тобой с пелёнок воина, была лишь эпизодом, о котором забывали ещё до того, как труп павшего успевал остыть. – Интересно как бы вы вели себя без всей этой скорлупы и огненных рук, – задумчиво сказал Стан и хищно осклабился.