Моя рыба будет жить

4

Дорогой профессор Лейстико!

Я пишу Вам относительно довольно важного и неотложного дела. Я писатель-романист, и недавно, когда я занималась изысканиями на тему самоубийства в Японии для проекта, над которым работаю в настоящее время, случайно набрела на Ваш сайт, посвященный исследованию повествований от первого лица на тему суицида и самоубийств. Я с большим интересом прочла исключительно трогательное письмо от источника по имени «Харри» и пишу Вам, чтобы задать вопрос о его личности. Может ли это быть японский компьютерный инженер по имени Харуки Ясутани, который когда-то жил в Саннивэйле, Калифорния, и работал в Силиконовой долине во времена доткомов?

Я сознаю, что подобная просьба может показаться странной, и, без сомнения, возникнут вопросы насчет конфиденциальности, но я пытаюсь выйти на связь с мистером Ясутани или его дочерью, Наоко. Ко мне в руки довольно загадочным образом попали предметы, в том числе дневник и письма, которые, я уверена, принадлежат дочери; меня очень беспокоит ее благополучие, и я хотела бы вернуть ей предметы как можно скорее.

Если Вам понадобится любая информация, какую только я могу предоставить, я с радостью это сделаю. В прошлом я занимала позицию писателя-резидента при кафедре сравнительного литературоведения в Стэнфорде и уверена, профессор П.-Л. или любой другой член кафедры будет рад дать обо мне справки. Я надеюсь вскоре получить от Вас ответ, как только Вам это будет удобно.

С огромным уважением,

и т. д.

Она отослала мейл, откинулась на спинку стула и бросила взгляд на часы небесного солдата, лежавшие поверх нетронутой рукописи, там, где она их оставила — с тех пор прошло несколько часов. Сердце у нее упало. Второй час, пропало целое утро. А потом, будто этого было мало, она услышала шорох шин на подъездной дорожке.

5

Время и внимание взаимодействуют забавным образом. На одном полюсе Рут испытывала маниакальную одержимость, полностью сфокусировавшись на поисках в интернете; часы скапливались и волной обрушивались на день, поглощая бо́льшую его часть.

Другой крайностью было, когда внимание рассеивалось, ни на чем не задерживаясь, и тогда она ощущала гранулярную структуру времени — моменты, подвешенные в воздухе, как частицы вещества, растворенного в неподвижной воде.

Когда-то существовала и золотая середина, когда внимание ее было сосредоточенным и всеобъемлющим одновременно, подобно прозрачному пруду, залитому солнцем, окаймленному зарослями папоротника. Подводный источник питал водоем откуда-то из глубин — воздушный поток слов, пузырьками поднимавшийся к поверхности, где играл рябью легкий ветерок.

Рут помнила это блаженное состояние, какое испытывала когда-то, давным-давно, когда ей еще писалось. Теперь, как бы она ни старалась, тот Эдем вечно от нее ускользал. Источник иссяк, пруд помутнел и зарос. Она винила во всем интернет. Винила гормоны. Винила свою ДНК. Она прочесывала сайты, собирая информацию по СДВ, СДВГ, биполярному расстройству, раздвоению личности, паразитам и даже сонной болезни, но самым большим ее страхом был Альцгеймер. Она наблюдала распад рассудка матери, и ей был знаком разрушительный эффект, который эта чума оказывала на функции мозга. Как и мать, Рут частенько забывала вещи. Персеверировала. Теряла слова. Выпадала из времени.