Моя рыжая проблема 1-2

— Верно. И был ещё один случай, едва не положивший начало военному конфликту, когда арраскийский военный министр позволил себе оттолкнуть эмира Меравии. Вроде бы действие одно и то же, но посла приставили к государственным наградам, а военного министра после этого сняли с должности. А почему?

Как на уроке, честное слово…

— Потому что отличались цели: спасти от выстрела и оскорбить. И обстоятельства были иные.

— Вот-вот. Разные направления, разные системы координат, — задумчиво опустил взгляд Эрнан. — Дейдра занималась генным программированием, не спорю. Более того, она применяла методы, официально запрещённые почти полвека назад… И всё-таки она просто мечтала о дочери. Ты дитя любви, Трикси. А этот Танеси Тейт? Ради чего он был создан?

Самое неприятное, что дядя даже не предлагал готовый ответ. Он не запугивал — всего лишь давал пищу к размышлению. А исходных данных мне было достаточно, чтобы сделать единственно верный вывод, тем более что подозрения давно варились в подсознании.

Во-первых, та самая запредельная гибкость сознания… ладно, само по себе это ничего не значит.

Во-вторых, умение беспрекословно и бездумно подчиняться, если того требуют обстоятельства. Помнится, меня оно напугало ещё в тот раз, когда мы тренировались перед дуэлью с Соулом. Тейт ведь не просто доверял мне: он признал меня более компетентной в некой области, назначил ведущей — и тогда стал послушным… нет, хуже. Он превратился в идеальный инструмент.

В-третьих, инстинкты убийцы. Все маги Лагона сражались безжалостно, однако и у Лиоры, и у Маронга, и даже у Итасэ с его мизантропическим складом ума насилие над себе подобными оставляло глубокий след в душе. Пожалуй, только Лао убивал столь же легко и без сожалений, однако он ведь и не человек… Тейт не мучился сомнениями ни до, ни после, хотя полностью осознавал содеянное. Несчастный случай с Ингизой выбивался из ряда, однако и тогда Тейта больше поразило то, что он не оправдал доверия друга, чем то, что он его уничтожил. Не зря ведь пунктик у рыжего образовался именно на доверии-предательстве, а не на убийстве.

В-четвёртых… В-четвёртых — оглушающая, невероятная, немыслимая сила.

Я слушала его; я видела его изнутри — и потому отчётливо сознавала, что по скрытому потенциалу Танеси Тейт превосходит и Соула, и мастера Чирерори, и всех известных мне пирокинетиков. Просто оттого что он не пользовался силой, а был ею.

Сила без границ…

Внезапно громыхнуло прямо над головой, и я вздрогнула. Чёрные непроглядные тучи клубились совсем низко, однако же не могли проникнуть через невидимый купол, накрывавший долину. Они бесновались там, в высоте, сквернословили и швырялись молниями, но нам здесь грозил разве что дождь. Так и безграничная в перспективе мощь Тейта сейчас пока была заперта в рамках не-умения, не-искушённости — не-зрелости.

Но ведь не навсегда.

Если бы рыжий был рождён естественным путём, я бы сказала, что он безупречное творение природы, новая ступень эволюции. Но у природы нет конкретных мотивов; мы все — её любимые дети.

А у создателей Тейта цели определённо были. И, исходя из результата, можно с уверенностью утверждать, что отнюдь не мирные.

— Оружие, — наконец произнесла я тяжело. — Они изобрели абсолютное оружие.

Эрнан ничего не ответил. Он прикоснулся кончиками пальцев к моему виску, устанавливая контакт, и показал мне то, что увидел сам — при первой встрече с Тейтом.

Это было как удар в солнечное сплетение.

…Много, много оборудования; люди в комфортной, не сковывающей движений одежде, цветом напоминающей хромированную сталь; футуристические здания-станции, парящие над растрескавшейся землёй… Все предметы — большие, а люди — высокие; так видят мир дети.

Тейта всегда окружали взрослые. Его ни на минуту не оставляли в одиночестве, но — парадокс — держали при этом в полной изоляции. Никто и никогда не прикасался к нему голой рукой, без перчатки; никто и никогда не обращался к нему по имени, потому что имени ему не давали.

У взрослых были тёмные волосы блёклых оттенков. У детей, которых он изредка видел — яркие, такие же красно-рыжие, или ультрамариновые, или белые, или соломенно-жёлтые, а глаза у всех — чёрно-синие, невыразительные, стеклянные… послушные. Впрочем, с детьми он не общался, только изредка встречал их длинных коридорах-кишках — в таких же хромированно-блестящих, как взрослые одежды.

Я видела огонь.

Всегда, сколько Тейт себя помнил, от него требовали только огня — больше, ярче, сильнее. Так, чтобы уничтожить без следа странную металлическую конструкцию — изнутри доносился жутковатый звук, то ли дыхание, то ли плач, но взрослые вели себя так, словно это в порядке вещей. Испепелить дом-станцию, полуразрушенную, что медленно опускается к земле, словно тонет в пучине; и ещё одну, вдвое крупнее. И…