Моя рыжая проблема (СИ)

Он поднял руку, делая знак остановиться, и дальше пошел один. Девчонка сперва дернулась за ним, но точно лбом на стену налетела и растерянно обернулась — на Лиору, затем на меня. Отступила на шаг, другой… и запела, поначалу очень тихо. Звук был низкий, горловой, вибрирующий; он чем‑то напоминал мелодичные голоса сойнаров, только в иной тональности. От него пробирал озноб, и губы пересыхали, и пробуждалось что‑то в сердце — тревожное, сладкое, немыслимое.

Ригуми Шаа шел вперед; когда до деревянного настила оставалось несколько метров, свет солнца стал меркнуть.

Небо оставалось абсолютно чистым.

Я отшатнулась, проскользнула между Итасэ и рыжим, напрягая купол. Песок вокруг ног вздымался змейками, закручивался в знаки бесконечности, в спирали и воронки. Тейт изгибал пальцы, точно в них суставов не было, и шептал что‑то под нос, но его голос тонул в пении Диккери — уже не гортанном, а утробном; при одной мысли, что такой низкий звук исходит от изнеженной девчонки с округлыми плечами, накатывала жуть.

Мастер ступил на просоленный настил.

Солнце стало черным.

Дома на сваях задрожали, как мираж, потемнели и скрутились в одну точку, поглощающую свет. Звуки исчезли, точно кто‑то щелкнул тумблером. Темная точка дрогнула и извергла из себя все, что поглотила ранее.

Я вскрикнула, кажется, падая на колени, и песок обнял меня, укрывая мягким щекочущим облаком. У него был привкус мыслей Итасэ, такой же злой и сосредоточенный, но обещающий защиту. Тейт нависал надо мной, источая суховатый жар и угрозу…

А затем все закончилось.

Песок осыпался; волна удушающей силы схлынула.

Ригуми Шаа стоял у хрупких, белесых, изъеденных ядовитым ветром обломков и улыбался.

— Ты замолчала, Диккери — кан. А ведь я просил петь.

— П — простите… — прошептала девчонка, неотрывно глядя на развалины. Ноги у нее подкосились. — Я не…

— Мастер пошутил, — мягко произнесла Лиора, опускаясь рядом с ней на сыроватый песок. — Успокойся, ну… и выпусти оружие, оно сейчас не нужно. Шаа — кан, это была ловушка?

— Да, но не на меня, — ответил мастер, задумчиво глядя на то, как волна перекатывается через сваю, дырявую, как сыр. — Никто и никогда не посмел бы так оскорбить мое мастерство и создать ловушку из воплощенного ничто. Что ж, Диккери — кан, новости хорошие. Твой любовник жив, и свободные его не поймали. Это, — он повел рукой, обводя развалины, — было создано для него. Отчего‑то свободные были уверены, что он вернется и придет к старухе.

— Странно, — нахмурился вдруг рыжий. — На Рана ведь напали другие? Ну, в смысле, растворить скалу — дело испепелителей, скорее всего. Магия незнакомая, но вообще если нужно что‑то без следа разрушить, это только к ним. Направляющие удар у них точно есть, как тот, который за нами следил. И мастера тварей — айров помните? Которые Диккери преследовали? Теперь ещё и овеществляющие ничто. Так вот, не многовато ли для одной семьи?

Ригуми опустил глаза:

— Возможно, союз… Или отщепенцы из разных семей.

Он ещё что‑то сказал, но дослушать я не смогла.

Затылок свело резкой болью; меня дугой выгнуло, словно от удара током. Там, за пределами купола, произошло что‑то мерзкое, страшное.

Перед глазами промелькнул размытый образ.

Лао.

— Лао, — прохрипела я, пытаясь восстановить дыхание. — Далеко. Его… пытались ударить. Сейчас преследуют. Будет… скоро. Шаа — кан, три ката!

В глазах мастера промелькнула тень досады.

— Не говори, покажи!

— А… вы не возражаете? — спросила я автоматически.

На какую‑то долю секунды взгляд у Ригуми Шаа стал испепеляющим.

— Время, Трикси — кан.

Я сглотнула.

Ой, дура… И мысли не возникло, что можно нарушить чужую приватность и просто — напросто вложить в разум нужный образ. К шраху эти цивилизованные привычки!

Купол ощетинился иглами, впился в чужие сознания — сквозь пелену поверхностных мыслей, как у Айки, сквозь непрочные щиты Лиоры и Ригуми Шаа. Я впечатала все разом, спутанный комок образов времени и места пополам с собственными чувствами, страхом за Лао и тягой к нему — время, время поджимает, некогда разделять нужное и ненужное. Маронг закашлялся, встряхивая головой — кажется, у него разлетелось несколько ментальных блоков. Рыжий пялился на меня, и во взгляде читалось: «Почему он?»

Я отмечала это, но не обдумывала, не реагировала.

Все потом.

Задержите дыхание, — коротко приказал Ригуми Шаа. Я послушалась и ещё отчего‑то зажмурилась, вслепую отыскивая руку Тейта.

Звуки снова пропали, как тогда, в первый раз. Во рту появился привкус крови, в солнечное сплетение врезался невидимый кулак— ох, не только мне было не до нежностей и осторожностей — и вдруг стало холоднее.

Я открыла глаза.

Мы парили над деревней в прозрачном пузыре — все вместе, включая безразличных к происходящему айров. Мир распадался на три части: холодное голубое небо, синий океан и зеленая земля — чем дальше к северу тем более темная и пустая, царапающая горизонт островерхими горами; туда мы и летели.

Лао был уже близко, километрах в шести, а за ним двигалось нечто, до неузнаваемости размывающее рельеф, как фильтр для редактирования фотографий.