Моя самая большая тайна (СИ)

— Андрей, — на этот раз ее голос был полон мягкости, а маленькая ручка схватила мою, переплетя пальцы, — я буду стараться доверять тебе не только в этом.

Что же… это лучше, чем ничего…

Глава 22

Андрей

Некоторое время мы просидели молча, каждый в своих мыслях, попивая чай и закусывая его бисквитом.

— Расскажи о своем детстве, родителях, брате, — нарушила молчание Наташа.

Подняв на нее чуть удивленный взгляд, пожал плечами.

— Да особо не о чем рассказывать. Детство, как детство. Не особо счастливое, но и безрадостным его не назовешь. Отец большую часть времени занимался бизнесом, мать пропадала на каких-то тусовках. Мы с братом были предоставлены сами себе. Поначалу с нами сидели бабушки, дедушки, а когда их практически одновременно не стало — на момент смерти последнего деда мне было одиннадцать, брату — семь — родители решили, что я вполне себе могу позаботиться о Дане самостоятельно. Я люблю его, — криво улыбнулся, — и всегда любил. Даже, когда он был мелким засранцем, поставившем перед собой цель — испортить мне жизнь.

Ната рассмеялась.

— И как же он воплощал эту цель в жизнь?

— О-о-о-о, — протянул, откидываясь на спинку стула. — Даниил решил, что, если у меня когда-нибудь появится девушка, я его брошу, сбегу с ней, а ему придется воевать с родителями в одиночестве. Поэтому при малейшем намеке на свидание у меня с кем-нибудь, он заболевал или навязывался со мной. Я даже пару раз сбегал из дома к понравившейся девчонке, но этот гавнюк сбегал вслед за мной. А потом нам обоим попадало. И если его просто оставляли, грубо говоря, без сладкого, то мне нехило доставалось. И домашний арест был меньшим из зол. Из детства — своего и брата — я вынес не только уроки, но и пару шрамов. У отца всегда была тяжелая рука и хорошая пряжка ремня, — не знаю, почему решил об этом заговорить, видимо, обстановка располагала к откровенности. Или компания. Поморщившись от нахлынувших воспоминаний, поспешил перевести тему. — Но я ни на минуту не переставал любить брата. Он же мелкий.

— Зато с каждым ударом все меньше любил родителей? — проницательно заметила Наташа.

Вскинув голову, наградил девушку удивленным взглядом, попутно заметив чуть увлажнившиеся глаза и мягкое сочувствие в них.

— Честно говоря… я не думаю, что когда-нибудь, если только не в самом раннем детстве, пылал к ним особой любовью. Безусловно, что-то было. И сейчас, наверное, есть… но их холодность, нежелание меня слушать и слышать, попытки контролировать наши с братом жизни… Это отдаляло от них. И, в конце концов, не осталось никаких сыновьих чувств. Встречи превратились в каторгу, а мысли из серии: «Пора прекращать этот фарс, по ошибке называемый семейными посиделками» стали посещать все чаще. Последние года два, после того как я избавился от последних крох отцовского бизнеса, ходил на них исключительно для того, чтобы не только брату доставалось от их… «неземной любви».

На кухне повисло тяжелое молчание.

— Меня в детстве иногда била бабушка, считавшая, что только через порку из ребенка может получиться толк, — прервала его Ната, — и когда она умерла, к своему стыду, я не горевала по ней так, как положено хорошей внучке.

Я кивнул. Да, я отлично ее понимал. Где-то в пятках остатки детской любви к родителям еще трепыхаются, но их недостаточно, чтобы я равнодушно, как раньше, сносил их попытки испоганить мою жизнь или полить грязью дорогих мне людей.

— Почему ты продал дело отца?

Внутренне усмехнулся, малышка решила вывернуть меня сегодня на изнанку? Правда в том, что я рад поделиться с ней всем этим. Даже моими не очень радужными воспоминаниями о детстве. С ней я чувствовал себя достаточно защищенно что ли… Не боялся, что она рассмеется или не поймет меня. Или отмахнется. С Натой было… комфортно… Да мне просто хорошо было рядом с этой девушкой. Наверное, так и должно быть, когда любишь человека.

Пока я размышлял на тему комфорта и любви, Наташа терпеливо ждала ответа.

— Кхм… — откашлялся и сделал внушительный глоток из кружки. — Прости, задумался. Почему продал? Во-первых, потому что оно было убыточным, не смотря на то, что отец наотрез отказывался это признавать. А, во-вторых, и в главных, если быть честным, я не хотел иметь с ним ничего общего. Мне нужен был свой путь.

— Почему пошел в крупную фирму, а не открыл свою?

— У меня был свой бизнес, одно время работал на два фронта, но после аварии я и от него избавился.

— Аварии?

Глаза Наташи стали по пять копеек. Я отчетливо увидел промелькнувший в них страх. Передернув плечами, постарался увести тему в сторону. Мне и так предстоит еще в будущем наблюдать ее реакцию на отвратительный шрам на бедре, а пока не стоит об этом и упоминать.