Моя сестра – Елена Блаватская. Правда о мадам Радда-Бай

– Ах, ты Господи! Дура какая! – окончательно рассердилась Леля. – Всем управляют. Отстань.

– А здесь есть такой министр?

– Здесь нет.

– Так, кто же здесь важнее папы?

– Говорю тебе, что здесь никого нет. Он – самый главный…

– О чем это вы говорите, дети? – раздался вдруг голос бабушки из ее комнаты. – Кто это главный?

– Я говорю, что здесь, в Саратове, никого нет главнее папы, – покраснев, но храбро отвечала Леля.

– А вам что до этого за дело, дети?

– Да вот Верочка спрашивает, отчего Горов сказал, что не смеет приглашать папы…

– Ну и что же ты ей отвечала?

– Что это верно оттого, что ведь папа – губернатор… А Горов – простой купец! – отвечала сестра уже довольно сконфуженным голосом.

– Какие ты глупости говоришь! – возразила бабушка и позвала нас к себе.

Я вприпрыжку побежала в ее кабинет; а Леля тихо последовала за мной. Бабушка ласково, но очень серьезно взяла ее за руку и сказала:

– Сколько раз я просила тебя, Леля, не рассуждать о том, чего ты не понимаешь. Не рассуждать и никогда ничем не важничать, потому что это стыдно и очень глупо!.. Ну, что ты сейчас сказала? Что это значит: простой купец? Горов – простой купец, а папа большой – простой губернатор! Какая же тут разница? Оба люди. Вот если б Горов был дурной купец, или папа – дурной губернатор, тогда было бы нехорошо, потому что дурными людьми быть грешно и стыдно! А если оба хорошие, честные люди, так это совершенно все равно, кем бы их Бог ни сотворил: барином ли, купцом или мужиком. Родиться тем или другим от людей не зависит, но быть умным и добрым зависит от каждого из нас. И гораздо лучше быть хорошим мужиком, чем дурным господином… Чего бы, например, было тебе гордиться пред Машей, что ты родилась барышней, а она – горничной девушкой?.. А между тем ты гордишься!.. Я сама слышала, что ты ей вчера говорила, что она должна уважать тебя, потому, что ты – барышня. Подумай: умно ли это? Разве это твоя заслуга?.. Ей за это тебя еще уважать не приходится, а скорей ты должна уважать ее за то, что она такая хорошая, исполнительная девушка, так о тебе заботится, так хорошо тебе служит и, наконец, потому, что она гораздо старше и умнее тебя. Прежде вырасти и поумней, тогда требуй уважения; а пока будь благодарна за то, что тебя любят и прощают твои глупости и недостатки… Вот, хоть бы теперь: ты вздор сказала Верочке! Горов потому только сказал, что не решается приглашать папу, что знает, как крепко папа занят, и, разумеется, не смеет отрывать его от серьезных дел для какой-нибудь детской елки, которая не может доставить ему удовольствия. Вот и все!.. А ты знай вперед, Леля, что нет на свете, для людей умных и честных, ни важных, ни простых людей; а есть только люди полезные, добрые, умные или дурные да глупые. Первые всегда будут главными, и все их будут уважать. А вторых никто не будет ни уважать, ни любить, как они ни важничай и ни чванься без всякого на то права.

Леля ушла очень сконфуженная выговором; а я уселась возле бабочки, на своем приятеле, набитом белом тюлене, и, положив голову ей на колени, спросила:

– Бабочка! Скажи мне, душечка, отчего вы говорили вчера, что вам досадно, что вы были на елке?..

Бабушка оставила свое дело и, посмотрев на меня с минуту, улыбаясь и о чем-то думая, наконец сказала:

– По настоящему мне бы тебе следовало сказать, что это не твое дело, потому что нехорошо маленьким девочкам слушать и расспрашивать обо всем, что говорят между собою большие, но, пожалуй, я скажу тебе. Мне жаль, что Горов потратил столько денег на вздор, тогда как на них можно было сделать так много добра бедным людям.

– Что же такое, бабочка! Он такой богатый!.. Они и без того много добра делают, вы сами сказали… Вон его мать возит же бедным калачи и пироги…

– А ты и это слышала?.. Ну, вот видишь: они только хлеба им по праздникам возят; а на те деньги, что стоила эта елка, не только бы накормить их можно было, но дать дров на целую зиму и, пожалуй, еще и одеть.

– А зачем же вы нам делали елку?

– Мы делали елку для вашего удовольствия, – это правда; но наша елка стоила недорого. Немножко можно истратить для удовольствия; но много тратить на пустяки – глупо и даже грешно!.. Когда вырастешь, ты сама поймешь это.

Я задумалась, а бабушка принялась за свое рисование.

– Я теперь знаю, – заговорила я через минуту, – эта старушка, мать Горова, наверное думала то же!

– Отчего ты так думаешь? – спросила бабушка, снова внимательно глядя на меня.

– А оттого, что она так сердито смотрела на всех… А в зал, где была елка, вовсе даже и не вышла. Верно она и видеть не хотела такой глупости, жалея бедных людей, у которых отняли тепло и платье… Правда, бабочка?..

– Правда, дорогая моя умница! – похвалила меня бабушка. – Тебе то же пришло в головку, что думалось и мне. Правда, видно, что стар да мал в мыслях сходятся!

И бабушка, ласково притянув меня к себе, крепко-крепко меня поцеловала.

Тут вошли мама с тетями, и бабушка рассказала им наш разговор.

– Старуха Горова, говорят, староверка, а староверы ведь не едят с православными, – сказала тетя Катя. – Верно она оттого и не пришла в зал.