Моя шокирующая жизнь

В эту эпоху Скиап нарисовала небольшой трехцветный колпачок, имеющий форму трубы, который принимал на голове любую форму. Инна Клер[38] тотчас его приняла и запустила эту моду. Американский производитель купил один колпачок, организовал у себя процветающее предприятие по выпуску этих изделий, которые назвал «сумасшедшими колпаками», и заработал на них миллионы. Что касается Скиап, она миллионов не заработала, ей оказалось достаточным видеть копии своего колпачка, и она уже жалела, что его придумала. Во всех витринах, в том числе и магазинов «При Юник», на углу каждой улицы, во всех автобусах и автомобилях ее преследовал проклятый колпак, пока не подмигнул с лысой головки младенца в коляске. В этот день Скиап приказала своим продавщицам уничтожить все до последнего, что оставались на складе, их больше не продавать и никогда о них не вспоминать.

А меж тем она начала делать «презентации» с помощью двух манекенщиц и понемногу развлекаться. Среди знакомых ее подруги Габ попадались очень забавные люди. Сама она, веселая, всегда озабоченная какими-то делами, очень мне помогла покончить с существованием отшельницы, которое я вела. Габ обладала также смелостью носить самые эксцентричные мои произведения, причем иной раз они не принадлежали к тому стилю, который ей нравился, что для женщины подлинное доказательство самой крепкой дружбы.

И вдруг неожиданность – звонок из Лозанны в пять часов утра: требуется мое согласие на срочную операцию Гого. Доверяя врачу, я дала согласие и вскочила в первый же поезд.

Часто навещая Гого, я обычно видела, что состояние ее улучшается, она научилась даже кататься на лыжах и ездить на лошади – доктора в восторге. Но на этот раз у нее случился внезапный аппендицит, который мгновенно стал гнойным. Целый месяц моя девочка находилась между жизнью и смертью. Врачи не были полностью уверены в счастливом исходе. Мне дали ясно понять, что все зависит от удачи.

В этот период я приступила к созданию своей первой настоящей коллекции – практически сделала ее в поезде: ночью ехала, оставалась сорок восемь часов в Лозанне, потом возвращалась в Париж, два дня работала и снова отправлялась в Лозанну. Так прошел месяц, и каждый раз я не знала, что меня ожидает – улыбка Гого или очередной приступ болезни; я даже не осмеливалась надеяться.

Наконец ей стало лучше, и тогда я устроила свою первую большую презентацию. Событие, безусловно, значительное – успех полный. Но я ничего не помню, мысли мои были далеко, и не было времени сосредоточиться. Вообще, у меня всегда была плохая память на имена, лица и детали, лишь иногда какой-нибудь сравнительно неважный факт всплывает в памяти, как цветок среди песка.

Лето я провела с Гого – большую часть времени мы были вместе, пытаясь восполнить долгую разлуку. Дочка начала ненавидеть мою работу, которая удаляла меня от нее, и мне не удавалось ее переубедить. Очень часто я брала ее с собой, чтобы она соприкоснулась с моей повседневной жизнью и поняла, что мы всегда расстаемся по очень серьезным причинам: ей необходимо специальное лечение, мне – необходимо работать. Вспоминаю один случай, когда мы пошли вместе обедать в маленький ресторанчик «Крийон», рядом с нами сидела прекрасная княгиня Мдивани[39], впоследствии ставшая женой испанского художника Серта.

– О, – сказала княгиня, – этот ребенок – ну прямо для Ренуара! С каким увлечением он нарисовал бы ее!

– Кто такой Ренуар? – спросила Гого, когда мы вышли из ресторана.

– Великий художник, дорогая. Один из самых великих.

На следующий день Пьер Коль, один из моих друзей, владелец картинной галереи, с большим вкусом и еще большим чутьем по части коммерческой ценности, позвонил мне и пригласил посмотреть его новые приобретения. Я взяла с собой Гого. Среди прочих картин он показал мне Ренуара – портрет ультрасовременной женщины, очень красной, крепкого сложения. В некотором смысле портрет был очень хорош, и я рассматривала его некоторое время, как вдруг Гого разразилась рыданиями – настоящий приступ: «Мама, мама! Я правда похожа… на это?» Тем летом мы поехали в Лаванду, небольшое местечко на юге, пропитанное запахом лаванды и загоравшее на солнце. В то замечательное, спокойное лето все проблемы, казалось, решились. Наконец я проводила беззаботные часы в воде или на лодке, с несколькими приятными мне друзьями.

Однажды мы решили поехать посмотреть на колонию нудистов у острова Поркероль, прибыли в купальных костюмах, и я внезапно почувствовала, что мы слишком одеты.

К нам подошла очень красивая женщина, совершенно обнаженная, на плечах у нее сидел маленький ребенок.