Моя шоколадная беби

– Господа, господа, – Мат-Мат придержал Марта рукой и встал между ними как миротворец – насмешливый и снисходительный. – Не надо ссориться! – Он даже похлопал Марта по плечу и Сытова тоже хотел похлопать, но Сытов отшатнулся. – Ты молодец, конечно, Сытов, но раз уж тут пошла такая пьянка, и мы все отмечаем свои заслуги перед Катериной Ивановной, то вынужден объявить, что я тоже не сидел, сложа руки. Я тоже кое-что выяснил!

– Да кто ты такой, «вертолётчик»?! – Сытов пошёл на него грудью как большой бойцовский петух, и Март рядом пошёл, они вместе, как в детстве объединились против чужака из соседнего двора, который зашёл на их территорию и покусился на песочные замки. Толпа вокруг замерла: выдохнула и забыла вздохнуть. Только обладатель рыжего чемодана воскликнул:

– Драк плёх! Больнис, гипс, глоб, морг, всё-ё!!!

– Кто я такой говоришь? – «Вертолётчик» выхватил из-за пазухи какое-то удостоверение и сунул его Сытову под нос. Сытов успел только разглядеть слова «Федеральная служба безопасности» и его пыл сразу пропал.

Он опять оказался в дураках. Да ещё в этой рубашке.

Март тоже остановился, сник, и стал похож на школьника, вызванного на педсовет.

Белобрысый пацан в штанах-парашютах громко заржал. Робинзон на земле дёрнулся в попытке вскочить на ноги, но Мат-Мат поставил ему на спину ногу. И почему он, Сытов, не догадался вот так поставить на спину ногу, прежде чем произносить свою речь?

– Так вот, – продолжил Мат-Мат, – я тоже кое-что разузнал. И как вы понимаете, у меня было гораздо больше возможностей, чем у вас. Этот человек, господин Сытов, никакой не Алексей Викторович Антонов. То есть, конечно, это одно из его имён, и кличка его действительно Робинзон, но на самом деле зовут этого гаврика совершенно иначе. Зовут его – Артём Робертович Пригожин! Это приёмный сын Роберта Ивановича Пригожина.

– Этого не может быть! – закричала Катька. – Он погиб в тюрьме много лет назад! Это все знают! Есть письмо из тюрьмы, справка о смерти…

– Нет, он не погиб. Понимаешь, беби, проанализировав все факты этой истории, я пришёл к выводу, что единственным общим звеном во всём происходящем может быть только какой-нибудь родственник господина Пригожина. Но кроме Мартина, положительного во всех отношениях и ни в чём не нуждающегося, у Роберта никого не было! Тогда я подумал, а действительно ли погиб его непутёвый приёмный сын Артём, о котором ты мне рассказывала.

Я нашёл тюремного врача, который выдавал справку о его смерти. Наши ребята с ним поработали, и врач признался, что он не один раз проделывал эту шутку – выдавал живых за мёртвых, помогая сбежать из тюрьмы. Пригожина действительно пырнул ножом сокамерник, но рана была не опасная. Попав на больничную койку, Пригожин вступает в сговор с врачом, тот ставит ему укол рамитара и выдаёт за умершего. Препарат угнетает дыхание, обездвиживает, и Пригожина благополучно отправляют в морг, прикрепив к ногам бирку. Врач выписывает справку о смерти, а ночью перевешивает табличку с живого Пригожина на другой труп. Хоронят совсем другого человека. Родители от непутёвого сына отказались, поэтому хоронят лже-Пригожина на тюремном кладбище. Пригожин удирает из тюрьмы, обещая щедро расплатиться с врачом. Этот врач не первый и не последний раз проделывал такие штуки, но не расплатился с ним только Артём. Да, господин Пригожин? – Он носком ботинка поддел подбородок Робинзона. – А мы сейчас посмотрим, есть ли у него справа на спине шрам от удара ножом! – Мат-Мат задрал на Робинзоне рубашку, и Сытов в свете уличного фонаря различил на пояснице белый рубец. Сытов вдруг подумал, что если бы тот сокамерник ударил тогда посильнее, то ничего бы этого не произошло.

– Больнис, глоб, морг, – прошептал невидимый в темноте человек с рыжим чемоданом. – Ошень плёх! Ну сто я вам говолил! – Толстая тётка с пирсингом ткнула его локтем в бок и он замолчал.