«Как врага трудящихся и вора, Ужикова нужно с позором выгнать из колонии. Но, принимая во внимание, что за него просит Наркомпрос, товарищеский суд постановил:
1. Оставить Ужикова в колонии.
2.
3. Считать его под командой прежнего командира Дмитрия Жевелия, и он может говорить с командиром только по делу, а также, если заболеет, – с врачом.
4. Спать Ужикову в коридоре спален, а есть за отдельным столом, где укажет ССК, а работать, если захочет, в одиночку, по наряду командира.
5. Всякого, кто нарушит это постановление, немедленно выгнать из колонии распоряжением ССК.
6. Приговор вступает в силу сразу после утверждения заведующим колонией».
Приговор немедленно был одобрен аплодисментами собрания. Кузьма Леший обратился к нам:
– От-то здорово! Вот это поможет. А то говорят: помогите бедному мальчику, сделайте ему отмычки, хе!
Простодушный Кузьма говорил все это в лицо Брегель и не соображал, что говорит дерзости. Брегель с
– Вы, конечно, не утвердите это постановление?
– Надо утвердить, – ответил я.
– Я хочу с вами поговорить. Что это за постановление? Как вы на это смотрите?
– Постановление хорошее, – сказал я. – Конечно, бойкот – опасное средство, и его нельзя рекомендовать как широкую меру, но в данном случае он будет очень полезен.
– Вы не сомневаетесь?
– Нет. Видите ли, этого Ужикова в колонии очень не любят, презирают. Бойкот, во-первых, на целый месяц вводит новую, узаконенную
–
–
– И вы поддержите?
– Поддержу.
– Но как же это можно?
– А как же можно иначе? Коллектив имеет право защищать себя?
– Ценою Ужикова?
– Ужиков поищет другое общество. И это для него будет полезно.
Джуринская улыбнулась грустно:
– Как назвать такую педагогику?
Я не ответил ей. Она вдруг сама догадалась:
– Может быть, педагогикой борьбы?
– Может быть.
В кабинете Брегель собралась уезжать. Лапоть пришел с приказом:
– Утверждаем, Антон Семенович?
– Конечно. Прекрасное постановление.
– Вы доведете мальчика до самоубийства, – сказала Брегель.
– Кого? Ужикова? – удивился Лапоть. – До самоубийства? Ого! Если бы он повесился, не плохо было бы… Только он не повесится.
– Кошмар какой-то! – процедила Брегель и уехала.
Эти
– Разве это наказание? Ужиков героем ходит. Подумаешь, вся колония на него смотрит! Стоит он того!
Ужиков действительно ходил героем. На его лице появилось явное выражение тщеславия и гордости. Он проходил между колонистами, как король, к которому никто не имеет права обратиться с вопросом или с беседой. В столовой Ужиков сидел за отдельным маленьким столиком, и этот столик казался ему троном.