Моя скандальная няня

С семейной традицией кинопросмотров я познакомилась вскоре после моего первого «выхода». Это был ежемесячный ритуал предварительного показа фильмов для семьи и ближайших друзей. В одной из комнат с потолка спускался исполинский экран, и приходил специальный сотрудник, чтобы управлять громадным проекционным аппаратом из маленькой комнатки за стеной. Настоящий кинотеатр в миниатюре. Меня всегда весьма благожелательно приглашали присоединиться к просмотру.

Это была прекрасная возможность воспрянуть духом, но я и тут чувствовала себя в напряжении. Вжавшись в сиденье на кушетке между проектором и стеной, я терзалась опасением, как бы моя голова кому-нибудь не мешала или не проецировалась на экране.

— Персонажи начинают плакать раньше, чем мы! — выкрикнул Хоффман.

Я сделала вывод, что это не хорошо. Он встал и ткнул пальцем в экран, как будто хотел сцепиться с кем-то, кто с ним не согласен.

Дальше продолжалось в том же духе. Казалось, что сидишь в кинотеатре рядом с бесцеремонным олухом, который либо уже видел этот фильм и теперь хочет поведать о нем остальным, либо видит его впервые и предлагает направление критического разбора. Может быть, Хоффман в плохом расположении духа? После пространного комментария чуть ли не каждой сцены он замолчал, бросив напоследок: «Плохая картина!» — и вышел из комнаты. Майкл и Джуди потрясенно переглянулись.

Я никогда не слышала, чтобы кто-то разговаривал с Майклом подобным образом. Это было так не похоже на мое собственное поведение — каждую секунду бояться ошибиться, расписаться в своей некомпетентности!..

Однако неожиданно я была приятно удивлена. Как-то поздно вечером я спускалась по лестнице за бутылочками для Брэндона. В гостиной разговаривали Майкл и Джуди. Услышав свое имя, я перегнулась через перила и начала прислушиваться, рискуя свалиться вниз. Я даже убрала волосы за уши, стараясь уловить каждое слово.

— Как работает Сьюзи?

— От той последней девушки она отличается, как день от ночи, — ответила Джуди. — Все замечательно.

Я не ослышалась? Кровь застучала у меня в висках. Я мучилась недостатком теплоты и общения и воспринимала его как выражение неудовольствия. Я неправильно ее истолковывала? Я все понимаю неправильно? На самом деле у нее нет ко мне претензий?

Тут дети начали кричать, и остального я не услышала.

7 Преступления и наказания

Надеюсь, что благодаря детям я избавлюсь от своего тщеславия. Чтобы расти, ребенку необходимо грудное молоко. Мы все должны признать это.

Гвен Стефани[52]

На следующий день, когда я с детьми играла в «Кэндиленд»[53], в гостиную вошла Джуди и объявила: Майкл готов заплатить за то, чтобы я нарастила себе ногти. Если я хочу иметь ногти, как у нее, она пошлет меня к своей «девушке».

Как это любезно! У Джуди безупречные акриловые пластины. Правда, еще не известно, как за ними ухаживать. На худой конец, с ними можно и расстаться. Впрочем, волноваться рано. А так я, может быть, избавлюсь от своей всегдашней привычки грызть ногти.

— Я бы очень хотела, — ответила я быстро. — Спасибо, миссис Овитц.

— Мы не поедем на побережье, и ты можешь взять джип, — продолжила она.

Я остолбенела. Так, значит, я правильно расслышала их вчерашний разговор? Джуди прониклась ко мне благосклонностью! Дела определенно имеют тенденцию к улучшению.

Утром Джуди вручила мне ключи от машины вместе с адресом салона. Но не успела я проехать и четырех кварталов, как раздались короткие сигналы полицейской сирены. Я подняла глаза. В зеркале заднего обзора я увидела быстро приближающиеся красные огни. О, мой Бог, что я опять натворила?

Ехать быстрее двадцати миль в час по улицам Брентвуда запрещено, а с моей позорной полицейской историей и подавно. Черт подери! И лицензия! Я ведь не поменяла мою орегонскую на калифорнийскую. Срок уже упущен. Неужели штраф?

Я не могла себе этого позволить! Сердце мое застучало: представила себя в наручниках, приткнувшуюся в заднем отсеке полицейской машины. Далее пошли картины: и вот меня выпускают из тюремной камеры, чтобы я могла сделать один телефонный звонок. Кому я буду звонить: маме или Кармен? Мое сердце трепыхалось в грудной клетке, как пойманный мотылек. Я представила себе джип: его затаскивают на эвакуатор и увозят куда-то на штрафную стоянку в недрах Лос-Анджелеса.

— Пожалуйста, водительское удостоверение и регистрацию, мэм, — прервал офицер мои кошмарные видения.

— Гм, да, они у меня где-то здесь, сэр. Сейчас посмотрю в коробке с игрушками, — ответила я, начиная поиски.

— Где-где? — переспросил он.

— Ох, простите, в бардачке! — Мысленно я сделала зарубку, надо обязательно спросить отца, не было ли это семейным термином. Неужели здесь все не так, как в Коттедж-Грув?