Моя сто девяностая школа

Меня долго приводили в сознание, прыскали на меня водой, давали мне нюхать нашатырь, щупали мою голову, и в результате я открыл глаза и встал с головной болью.

– По-моему, у него все в порядке, – сказала Шурина мама. – Не волнуйтесь, Анна Александровна.

– Нет, у него далеко не все в порядке, – заявила моя мама. – И у вашего Шурочки тоже. Если бы у них было все в порядке, они бы никогда не додумались ставить "Пиковую даму". Им бы не пришло в головы искажать великого Пушкина, плевать на музыку великого Чайковского и грохаться неизвестно во имя чего головой об пол. Не знаю, как вас, а меня потряс этот спектакль.

Они же слушали эту оперу в замечательном исполнении. Вот это Германн! Как можно после этого решиться на такое исполнение? Как можно превращать в балаган столь замечательное, великое произведение?! А вы, Леля? Как вы могли это допустить! Идем домой, Володя, тебе необходимо полежать.

Мы оделись и вышли от Навяжских. Я был очень расстроен, а Шура мне сказал в передней:

– А все-таки это был хороший спектакль и мы отлично играли. Ну, так нас не поняли.

А Миша уже на улице спросил:

– Когда же ты мне отдашь аксолотля?

– Мне сейчас не до аксолотлей, – сказал я. – За "ваша дама биха" не дают аксолотлей. Надо текст учить. А халтура меня не устраивает.

СПИРИТИЧЕСКИЙ СЕАНС

Паня Пищик обожала модную до революции писательницу Лидию Чарскую, упивалась ее романами "Княжна Джаваха", "Большой Джон".

Мы, мальчики, не читали Чарскую и только видели ее в Ленинградском Александрийском театре, где она играла в "Маскараде" Лермонтова старую даму в последнем акте. А девочки перечитали в школьной библиотеке все ее книги – слезливые, засахаренные, наполненные вздохами, призраками и сюсюканьем.

В одной из этих книжек Паня прочла о том, как институтки устроили спиритический сеанс, крутили блюдечко и вызывали души покойников. Это произвело такое впечатление на Паню, что она пришла в класс и предложила устроить такой сеанс.

Когда закончилось заседание кружка, девочки остались в классе.

– Если мальчишки не будут нам мешать, они могут остаться, – сказала Паня. – И даже могут принять участие в сеансе.

Павка, Шурка, я – остались.

Паня разложила на столе большой лист бумаги. На нем по кругу были написаны все буквы алфавита. Гая Осипова достала из сумки блюдце, и Тая Герасимова нанесла углем на его краешек черную точку.

– Я буду медиумом, – сказала Паня. – Буду вызывать духов и задавать им вопросы. А вы все подложите пальцы под блюдечко, и оно само вас поведет по тем буквам, из которых сложится ответ духа.

Все сели вокруг стола, и все девочки и мы трое подложили пальцы под блюдечко.

– Тише! – прошептала Паня. – Кого мы вызовем?

– Екатерину Вторую, – сказала Безрукова.

– Нашли кого вызывать! – сказал Шурка. – Лучше уж Софью Ковалевскую.

– Математика и в школе надоела, – сказала Труфанова, – лучше вызвать артистку Сару Бернар.

– Вызываю Сару Бернар. Сара Бернар? Вы здесь? – спросила Паня.

Блюдечко начало шататься влево и вправо и остановилось на букве "у".

– Что значит "у"? – спросил Шурка.

– Подожди, – сказала Герасимова. – Сара Бернар сказала "уй", что значит по-французски "да".

– Вы знаменитая артистка, – сказала Паня, – кого вы считаете своей преемницей у нас?

– Все ясно, – сказал Павка, и блюдечко быстро пошло по буквам п, а, н, ю, п, и, щ. – Паньку Пищик! – закричал Павка.

– Вызовите Ивана Андреевича Крылова, – предложила Элла Бухштаб.

– Иван Андреевич, – сказала Паня дрожащим голосом, – мы просим вас появиться.

– Есть такое дело, – ответил Иван Андреевич.

– Что вы думаете о нас?

Блюдце постояло на месте и потом вдруг заметалось по листу и остановилось поочередно на буквах к, а, к, д, р, у, з, ь, я, в, ы – и получилось: "Как, друзья, вы ни садитесь, все в музыканты не годитесь".

– Убедились в том, что спиритизм существует? – спросила с гордостью Паня.

– Я посмотрел бы, как бы вы спиритовали без меня, – сказал Старицкий. – Это я толкал блюдце, куда надо. А сам Крылов вам ни за что бы не ответил. В следующий раз вызывайте Пушкина. Он вам скажет: "Да здравствует солнце, да скроется тьма!"

СТЕНГАЗЕТА

Заседание редколлегии классной стенной газеты было в полном разгаре. В номер шло много интересных материалов. Статья Лебедева о Гоголе, заметка Югана о ловле тритонов на бывшей даче графа Сюзора на Каменном острове, гневная статья Корженевской об отставании класса по математике и заметка Зверева о том, как Старицкий разбил лейденскую банку, моя большая статья о византийских монетах (на добрых две трети списанная из Большой энциклопедии), карикатуры Недокучаева на Чиркину и Пищик и передовая статья о результатах письменной работы по литературе, написанная Марией Германовной.

Сашка Чернов рисовал заголовок газеты, Ира Кричинская рисовала виньетки.

И вдруг главный редактор Розенберг сказал: