Моя страна и мой народ. Воспоминания Его Святейшества Далай Ламы XIV

Эти необычные приказы были для моего начальника охраны самым неприятным шоком. Каменный мост обозначал границу обширного армейского лагеря, где находилась ставка китайцев. Существование этого лагеря всего в двух милях от Норбулинки всегда было соринкой в глазу для всякого патриотически настроенного тибетца. Но до тех пор, пока китайцы сидели там сами, население Лхасы терпело. Однако сама идея, что Далай Лама войдет туда для какой бы то ни было цели, была из ряда вон выходящей, и Кусунг Депон знал, что народу это не понравится. Если же я должен буду войти без охраны, это будет еще более экстраординарно. Согласно обычаю, эскорт из 25 вооруженных телохранителей сопровождал Далай Ламу, куда бы он ни пошел, и вдоль дороги всегда выставлялись войска.

Кусунг Депон понимал, что, если этот обычай неожиданно будет нарушен, народу необходимо дать объяснение. Поэтому он спросил бригадира о причине такого приказа.

Вопрос был невинным, но он раздражил бригадира еще более. "А Вы будете отвечать, если кто-то нажмет курок!? - вскричал он. - Мы не хотим беспорядков. Наши собственные солдаты разоружатся, когда прибудет Далай Лама. Вы можете поставить своих людей на дороге, вплоть до каменного моста, если хотите. Но никто из них ни при каких обстоятельствах не должен идти дальше. И все приготовления должны держаться в строгой тайне".

Среди моих чиновников разгорелись споры, когда Кусунг Депон вернулся и передал нам эти приказания. Казалось, что нет альтернативы, кроме как согласиться с ними, и планы моего визита были сделаны соответствующим образом. Но никто не мог избавиться от чувства, что всё это китайское приглашение было подозрительным. И их желание сохранять этот визит в тайне подкрепляло эти подозрения.

Было совершенно невозможно держать в секрете какое-либо мое путешествие за пределы Норбулинки, если только не ввести комендантский час по всему городу, потому что, как только я собирался выехать, весть об этом сразу же распространялась, и вся Лхаса выбегала и выстраивалась по дороге, чтобы увидеть меня. Кроме того, в городе было много людей со стороны, которые также, несомненно, пришли бы. Большая часть монахов, которые присутствовали на праздновании Монлама, уже уехали, но несколько тысяч все еще оставалось, и было, кроме того, несколько тысяч беженцев. По самым грубым оценкам, в Лхасе могло находиться около ста тысяч человек. Возможно, это было самое большое население, когда-либо бывшее в городе.

Поэтому для того, чтобы сохранять порядок вдоль маршрута на следующий день, мои чиновники решили выставить обычную тибетскую охрану вплоть до каменного моста, ведущего в китайский лагерь, так, чтобы она могла обеспечить непроникновение толпы за мост. В середине дня 9 марта они передали приказ тибетской полиции вдоль дороги предупредить народ, что на следующий день будут особые ограничения на передвижения и никому не будет разрешено пересекать мост.

Это было сделано из лучших побуждений, поскольку пересечение моста обычно не запрещалось, и они подумали, что могут быть трагические последствия, если кто-то по неведению пересечет его, чтобы посмотреть, как я пойду, а китайские солдаты погонят их обратно.

Но результат оказался обратным. По городу сейчас же разнесся слух, что китайцы составили план похитить меня. Весь вечер и ночь 9 марта волнения и возбуждение росли, и к утру большая часть народа Лхасы спонтанно решила любой ценой воспрепятствовать моему визиту в китайский лагерь.

Был еще один факт, который еще более уверил народ, что для меня расставлена ловушка. В следующем месяце должна была состояться сессия Китайской Национальной ассамблеи, и китайцы настаивали, чтобы я отправился туда. Понимая настроения народа, я искал способ отказаться от этого приглашения и пока не дал китайскому правительству никакого определенного ответа. Но, несмотря на это, как раз неделю назад они объявили в Пекине, что я прибуду. Это объявление без моего согласия уже рассердило народ в Лхасе, и, естественно, люди сделали вывод, что странное новое приглашение было просто заговором для того, чтобы увезти меня против моей воли в Китай.

Были и еще худшие подозрения. В Тибете было широко известно, что в четырех разных местах в восточных провинциях высокие ламы приглашались на торжества китайскими командующими, после чего безвозвратно исчезали. Трое из них были убиты, а один заключен в тюрьму.

Казалось, что этот метод расправляться с людьми, когда никто не мог попытаться защитить их, был китайским обычаем. Благодаря еще одному необычному поступку китайских начальников это подозрение простонародья в Лхасе распространилось также и среди чиновников моего правительства.