Моя страна и мой народ. Воспоминания Его Святейшества Далай-ламы XIV

Конечно же, Тибет никогда уже не станет прежним, но мы и не хотим, чтобы он был прежним. Он никогда больше не будет изолироваться от мира, и я не собираюсь возвращаться к его древней полуфеодальной системе. Я уже упоминал о реформах, которые я начал до того, как китайцы меня остановили, и теперь, в эмиграции, я довел эти реформы до их логического завершения, написав с помощью специалистов по конституционному законодательству новую либеральную и демократическую Конституцию Тибета, основанную на принципах учения Будды и Всеобщей декларации прав человека.

Работа эта еще не закончена. Когда она будет закончена, я смогу представить ее международному комитету экспертов, а затем моему народу, находящемуся в эмиграции, и всем тем в Тибете, с кем я смогу связаться. Затем я надеюсь, что наш народ выберет репрезентативную Ассамблею и примет Конституцию нашей страны, которую мы все хотим видеть свободной.

Мое предложение - парламент сделать однопалатным. Парламент должен представлять полностью весь народ, так же как и отдельные интересы. По новому закону для принятия Конституции будет требоваться простое парламентское большинство, а для введения поправок в Конституцию - большинство в три четверти голосов. Выборы будут происходить на основе всеобщей выборной системы для взрослых, включая монахов.

Это в Тибете не представит трудностей. Население наше небольшое, и народ умный. Хотя в прошлом наш народ и не проявлял интереса к политике, конечно, в последние десять лет он научился формировать свое собственное мнение.

С незапамятных времен Тибет был унитарным государством, и центральные силы будут еще более потребны в новой ситуации, которую должны понимать и народ и правительство Тибета. Я против того, чтобы вводить какие-либо институты, которые могут прямо или косвенно способствовать конфликтам в народе или могут стремиться проводить сектантские или местные интересы за счет национальных. Напротив, наша главная цель должна состоять в объединении народа.

Мне советуют не назначать спикера парламента, но скорее принять президентскую систему, в которой Кабинет министров (Кашаг) будет назначаться или утверждаться Далай-ламой как главой государства. Поэтому я собираюсь предложить, что Далай-лама должен назначать своих министров и будет иметь право выступать перед парламентом, но не голосовать. Парламент должен обладать правом просить об увольнении министра.

И если Далай-лама не согласен с парламентом по этому вопросу, то решение верховного суда должно стать обязательным для обеих сторон. Верховный суд должен быть назначен с предосторожностями, такими же, как и при назначении Кабинета.

Должна быть предусмотрена возможность подвергнуть самого Далай-ламу лишению полномочий в высших интересах государства с помощью законной юридической процедуры, которая должна быть прописана в Конституции. В период детства Далай-ламы, или в том случае, если Далай-лама не сможет исполнять свои полномочия из-за смерти, болезни или из-за того, что он был лишен этих полномочий, его место занимается регентским советом, состоящим из трех или пяти членов, которые будут назначены двумя третями голосов парламента.

Эта Конституция и связанные с ней проблемы сейчас разработаны более или менее подробно. Но они еще далеки от завершения, и даже тот абрис, который я вам представил, тоже может подвергнуться изменению. Осталось еще много работы, и затем за народом Тибета [останется право принять ее или выразить свое мнение.

Но сам я убежден, что правительство всегда должно опираться на волю и сотрудничество народа. Я готов исполнять все, что будет возложено на меня моим народом, но у меня нет стремления к какой-либо личной власти или богатству. У меня нет никаких сомнений, что с такими установками, руководствуясь нашей религией, Мы могли бы совместно решить все проблемы, с которыми сталкиваемся, и создать новый Тибет, такой же счастливый в современном мире, каким старый Тибет был в изоляции от него.

Все это на будущее. Оглядываясь же на прошлое, я Не сожалею, что следовал политике ненасилия до самого конца. С наиболее важной точки зрения, точки зрения нашей религии, это была единственно возможная политика, и я продолжаю верить, что, если бы весь народ был способен следовать ей, как я, ситуация в Тибете была бы, по крайней мере, несколько лучше, чем сейчас.

Наше положение можно было бы сравнить с положением человека, арестованного полицией, хотя он и не совершил никакого преступления. Его инстинкт, может быть, требует бороться, но он не может ускользнуть и беззащитен перед силой полиции, и, в конце концов, ему будет лучше, если он пойдет послушно и будет хранить веру в высшую силу справедливости. Но в Тибете это просто невозможно было сделать. Мой народ просто не мог принять китайцев с их доктринами, и поэтому инстинкт борьбы не мог быть утихомирен.