Моя судьба

Рано утром я проснулась не от плача девочки, а от осторожного прикосновения. Чья-то легкая, сухая, пахнущая сандаловым маслом ладонь коснулась моих волос. Я открыла глаза и увидела, что мы с Линей не одни в этой просторной затемненной палате — на пластмассовом стульчике возле моего изголовья сидел старый Тао. Это он погладил меня по голове. Прищурив и без того узкие глаза, старик улыбался. Теперь он смотрел на спавшее дитя. Рядом с ним стоял доктор Харикумар. На лице индуса застыло озабоченное выражение. Жестами я поздоровалась с гостями и, убедившись, что в комнате больше никого нет, обратилась к Харикумару.

— Доктор, — я говорила шепотом, чтобы не разбудить девочку, — вы сможете немного попереводить? Большой господин Тао почему-то без переводчика. Он не владеет английским, а я — тайским.

Доктор развел руками:

— Я же индус, вы знаете. Я могу произнести на тайском только несколько фраз. Мой рабочий язык — английский, а родной — малеялем. На малеялеме говорят в Керале, откуда я родом. Но нам это не поможет.

— Так что же нам делать?

Тао оторвал свой взгляд от Маленькой Лини и пристально посмотрел мне в глаза.

— Раз все так сложно, придется нам говорить по-русски! — произнес он это с сильным акцентом, но, в общем, почти правильно…

— Так что же вы раньше не сказали, что говорите по-русски?! — воскликнула я.

— А ты меня разве спрашивала?

— Где вы его выучили?

— Там же, где все, — в Советском Союзе. Я учился в Тимирязевской сельскохозяйственной академии, — он усмехнулся, — специализировался по маку и конопле.

Я вспомнила несколько замечаний относительно состояния головы старого Тао, высказанные мной во время нашего ночного визита к нему. Помнится, я поделилась тогда с Космонавтом и с Женей мыслью, что зря мы потревожили старого и, видимо, уже слабого на голову человека. Я даже не переходила на шепот, так как была уверена, что никто другой меня не поймет.

Большой Тао, конечно, услышал и понял ход моих мыслей. Он усмехнулся:

— Не беспокойся! То, что ты сказала тогда, — это ничто по сравнению с тем, что обо мне говорили твои соплеменники. Я не обижаюсь… Ты же просто меня пожалела. К тому же я действительно уже старый. И действительно мне тогда было грустно и плохо…

Доктор Харикумар ничего не понимал и вертел головой во все стороны. Я объяснила индусу, что происходит. Вслед за произнесенными мной словами старый Тао утвердительно закивал. Некоторое время все молчали, и я поняла главное — моего мальчика, увы, пока еще не нашли. На меня накатила новая волна отчаяния, но Тао продолжил:

— Нам удалось задержать в аэропорту Бангкока доктора Чена. У него просрочен паспорт, а продление подделано. Российскую визу он получил, но из Бангкока улететь не смог. Он рассказал нам все, что знал.

— Где он?! — Я подскочила на кровати. — Я убью его!

— Я не дам тебе этого сделать. Когда умирала моя Линя, — глаза старика увлажнились, — я пообещал ей, что не позволю никого больше убивать на этом острове. Да это и ни к чему. Он сам еще может нам пригодиться. А его труп не нужен никому.

— Я хочу посмотреть на него! Я хочу взглянуть в его глаза! Куда надо ехать?

— Никуда, — спокойно ответил Тао и поклонился дрожащему всем телом Харикумару. — С любезного разрешения доктора Харикумара, Чен пока побудет здесь, в лечебнице. Он в соседней палате.

Я, не одеваясь, босиком побрела к дверям. Меня шатало. Харикумар подхватил меня под локоть, а Тао в резиновых шлепанцах зашаркал сзади. Я решила, что люди Тао страшно избили китайца, но не испытывала к Чену никакой жалости. Понятно, конечно, он мог не просто варварски прооперировать меня, но и зарезать вообще, но от этого моя ненависть к этому жуткому человеку не становилась меньше. Я ввалилась в соседнюю палату и сразу увидела безумные, вытаращенные глаза китайца. Пол-лица его закрывала пластиковая кислородная маска. Он не спал, но говорить, наверное, не мог. На кронштейне перед его глазами вместо телевизора стояла банка с каким-то раствором, в котором плавали какие-то мерзкие ошметки. Я не сразу догадалась, что это такое.

— Извини, но нам пришлось все же наказать нашего китайского друга. Не из жестокости. Просто другие должны знать, что за такие нехорошие поступки всегда приходится отвечать. Я решил, что будет достаточно просто лишить его яиц. А саму операцию сделал очень хороший врач и, разумеется, под наркозом. Под местным наркозом, разумеется.

Я повернулась к доктору Харикумару. Индус был слишком смуглым, чтобы побелеть лицом и приобрести цвет накрахмаленной простыни. Цвет его лица стал серым, как грязная штукатурка. Он отрицательно покачал головой.

— Нет, нет, что ты! — понял ход моих мыслей Большой Тао. — Я не мог попросить о таком одолжении уважаемого доктора Харикумара. Для этого нашелся другой, но тоже очень квалифицированный хирург, к которому я и обратился.

— Я не слышала, чтобы здесь в округе практиковал еще один хирург.