Моя судьба

— Что ж это вы, голубушка, проблемы нам создаете? А? Думаете, здесь, на Ближнем Востоке, нам, российским дипломатам, нечем себя занять? Напрасно… А вы приехали, и давай арабских подростков мочить почем зря! Нехорошо, дорогая моя!

— Но вы же наверняка знаете, как все произошло… — попыталась я возразить.

— Знаю, знаю! Ваш любимый человек истекает кровью из-за дикой выходки арабского пацана-террориста, а полицейский этот, гуманист недоделанный, кидается оказывать медицинскую помощь виновнику происшествия — малолетнему преступнику. Он, видите ли, голову себе разбил, убегая с места преступления! Вы просто сократили очередь за первой помощью!

— Ну вот видите, вы действительно все знаете!

— Все я знаю! — Он обреченно махнул рукой. — А толку, что знаю? Я здесь не вас и даже не себя самого представляю, а государство Российское. Поэтому и говорю то, что говорить обязан. Впрочем, ваши дела, дорогая моя, не так уж плохи. Вы-то, я думаю, знаете, кто за вами стоит. Послы просто так по тюрьмам не шляются. Здесь, в представительстве, еще люди есть, а тут я прямую инструкцию получил…

Я попыталась совершенно искренне возразить и объяснить, что не понимаю, о каких таких людях, стоящих за моей спиной, идет речь. Семен с Игорем Борисовичем, как мне казалось, все же не тянули на тот уровень, на который намекал одышливый посол. Но он даже не стал меня слушать.

— Давайте не будем, дорогая моя! Я вас ни о чем не спрашиваю, а вы, в свою очередь, не должны напрягаться, чтобы мне врать!

— Я не вру!

Он опять отмахнулся.

— Моя обязанность сказать вам, что ваш вопрос решается и, видимо, вы будете отправлены для отбывания наказания на родину. Вы поняли, что я сейчас сказал?

— Да!

— Я обязан поинтересоваться, не притесняют ли вас в тюрьме? Не подвергаетесь ли вы пыткам? Не совершаются ли в отношении вас действия, унижающие ваше человеческое и национальное достоинство?

— А как, простите, можно унизить мое национальное достоинство — растоптать при мне блин с икрой, вылить водку на пол и разбить о стену балалайку?

— Не приведи господи! — Рассмеявшись, он поднялся. — По вашему ответу я понял, что тюрьма вам нравится! Что ж! Для человека, схлопотавшего пожизненный срок, это большая удача! И еще: я обязан поинтересоваться, как вас здесь кормят.

— Зефира с фабрики «Большевичка» мне не дают — так что, если бы не вы…

— Я же сказал уже — это не от меня! Просто ваши друзья знают, что вы любите именно этот зефир и еще неравнодушны к виски «Бомо», но виски сюда не пронесешь!

«Если речь зашла о „Бомо“, то это уже точно Семен!» — подумала я, и на душе потеплело.

— Знаете, — сказала я своему визитеру. — Мне здесь два раза подавали потрясающе приготовленный хумус!

Гость удивительным образом оживился.

— Интересно, как же это можно потрясающе приготовить хумус, да еще в тюрьме?

— Похоже, это был какой-то мусульманский праздник, — припомнила я. — А здесь к арабам проявляют вообще какие-то чудеса внимательности. Но и мне перепало. А делается все очень просто — берется самый обычный хумус и раскладывается по тарелкам так, чтобы в середине каждой порции была ямка. В глубокой сковороде тем временем кипит оливковое масло, в которое погружают кедровые орешки…

— Ливанские орешки! Здесь они ливанскими называются! — почти сладострастно подсказал мне посол.

— Отлично — значит, ливанские! И вот, когда орешки подрумяниваются, их вместе с кипящим маслом распределяют по тарелкам, заполняя кипящей смесью хумусовые ямки. Вкус…

— Спис-с-с-сфический! — процитировал мой гость и сглотнул слюну.

С кулинарной темы мы уже не свернули.

— А я, признаться, больше всего люблю заливное! — проворковал высокопоставленный дипломат. — Из свиных ножек, не на Ближнем Востоке будь сказано, и рыбное — из семги! И обязательно с шампанским! О господи! Грешен аз есмь!