Моя сумасшедшая

Юлия хорошо помнила один давний разговор. Спустя пару месяцев после свадьбы муж взял ее с собой в Москву. Он ехал получать орден — в числе десятка других высокопоставленных чекистов, а ей, как предписывал регламент, полагалось присутствовать на банкете по случаю награждения. В гостиницу после мероприятия они вернулись заполночь, Вячеслав Карлович был доволен всем: и наградой, и подарками, и тем, что жена очаровала боевых соратников. Этим и объяснялась необычная словоохотливость. Отхлебывая «боржоми», он расхаживал по трехкомнатному «люксу», трогал затылок и рассуждал о власти. О том, что сила ее — в железной цепи преемственности и в умении отличать своих от чужих. «Кто же эти чужие?» — спросила Юлия. «Враги!» — последовал краткий ответ. — «Где они?» — «Повсюду. В каждой щели. Все известны поименно и будут рано или поздно уничтожены. Срок давности не предусмотрен. Огнем и железом! Угодил в списки — кара настигнет неотвратимо…» — «Кто же составляет ваши списки?» — услышанное показалось ей бредом. — «А вот это тебя, девочка, не касается. Твое дело — жить. Для меня. Нас с тобой в списках нет…»

Машина затормозила прямо у подъезда наркоматского дома. Офицер распахнул дверцу и протянул Юлии руку.

— Я провожу вас до квартиры. — Она удивленно взглянула, но лицо Геннадия ничего не выражало.

— Благодарю, — проговорила Юлия, роясь в сумочке в поисках ключей. — В подъезде охрана, зачем же беспокоиться?

— У меня приказ.

Она пожала плечами и с независимым видом направилась к парадному.

Лихорадка началась позже — как только Юлия вошла в темную прихожую и повернула выключатель.

Пробежав по длинному коридору в свою комнату, она приоткрыла створку окна и дождалась, пока шум мотора отъезжающей машины затихнет. Потом сняла трубку, набрала номер ведомственного коммутатора, а когда телефонистка ответила, попросила соединить с дачей.

Долго не отвечали; наконец подошла запыхавшаяся домработница.

— Разъехались? — спросила Юлия. — Где Вячеслав Карлович?

— Какое там… Самые гульки. Велено скатерти переменить и накрывать заново… Звать?

— Не нужно. Передайте мужу: доехала благополучно, ложусь спать. Всего доброго, Рая.

Она повесила трубку и вздохнула с облегчением. Погасила свет, заперла квартиру и спустилась вниз. Холл первого этажа был освещен слишком ярко. Охранник в долгополой кавалерийской шинели проводил ее внимательным взглядом. Наплевать — пусть смотрит.

Однако на улице пришлось задержаться. Она догадывалась, что охрана в подъезде — это не главное. Сотрудники в штатском постоянно держат под наблюдением внешний периметр литерного здания, и весь вопрос в том, какая задача сегодня перед ними поставлена. Не удержалась — стоя в тени, осторожно взглянула на противоположную сторону улицы, где у ограды школы за кустами акации постоянно топтался мужчина, не снимавший перчаток.

Сейчас там никого не было. Кое-где, очень редко, светились зашторенные окна. В спешке она не взглянула на часы и не имела представления о времени. Ясно одно: любой ценой необходимо добраться к Казимиру. Заглянула в сумочку — под руку сразу же попался конверт. В кошельке оставались мелкие деньги, и она переложила их в карман жакета.

За углом Пушкинской неожиданно развернулась и быстро пошла назад. Никто не тащился по пятам. Облегчение. Впереди, у ограды строящегося дома завода Малышева, на освещенном пятачке дремал со своей клячей запоздалый «ванька». И ни души вокруг…

На ее отчаянный стук из мастерской Казимира отозвался смутно знакомый мужской голос. Дверь распахнулась — перед Юлией стоял отец Василий.

Он явно не спал, казался смущенным и озадаченным. Юлия, не раздумывая, вошла и сразу же заговорила — совершенно открыто. Казимир не появлялся, или его вообще здесь не было. На столе горела лампа, накрытая газетным листом, на диване — тощее одеяло, раскрытая книга, очки.

Тому, что она сообщила, отец Василий поверил не сразу.

— Очень странно, — проговорил он, когда она присела, переводя дух. — Притеснения властей — да, в порядке вещей, с этим мы уже свыклись. Но при чем тут политика? Вы, Юлия Дмитриевна, слишком взволнованы и все преувеличиваете. Я знаю об арестах, но…

— Выслушайте меня еще раз, — перебила Юлия. — Сегодня вечером после несчастного случая на охоте умер Александр Игнатьевич Булавин. Вы с ним были знакомы, верно? Со дня похорон Булавина, в соответствии с распоряжением, подписанным моим мужем, начнутся повальные аресты. В списке имеются имена Марьяны Коваль и ваше. Вероятно, еще чьи-то, но они мне не известны. Я это знаю так же достоверно, как то, что сейчас сижу перед вами. У вас есть сутки. И у жены Казимира, которую я не смогу предупредить, потому что мне необходимо немедленно вернуться домой…

— Я сообщу Марьяне, — растерянно пробормотал священник. — Завтра в полдень — она как раз придет меня сменить.

— Нет! Слишком поздно.

— Но я не могу уйти. Казимира нельзя оставить ни на минуту, а Марьяна за городом.

— Что с ним? Где он?