Моя сумма рерум (СИ)

Я обернулся. Емельянова - синеволосая девчонка с бритым виском с одной стороны и длинной чёлкой с другой. В левой брови пирсинг. Подружка Поповой.

- Нет.

Я опасался, что вот-вот начнется рофл и глум. Подобные разговоры никогда ни к чему хорошему не приводят.

- Ничего, подберем. Тебе какие нравятся? Блондинки или брюнетки?

Она хитро подмигнула Поповой.

- Синие, Емельянова, ему нравятся, не сомневайся, - подал голос Тифон. - На синих парни всегда в первую очередь западают.

- Ты что ли западаешь? - тут же огрызнулась Емельянова.

- Для меня вы все на один цвет.

- А ведь и правда, - на весь класс воскликнула Емельянова, будто открытие сделала. - Слушай, Никита, ты-то хоть девчонками интересуешься? Или мы для тебя тоже на один цвет?

- Но если даже так, - с лёту подхватила шутку Попова. - С Трифоновым дела не имей. Он, хоть и секси, но психический и злой.

- Твоя глупость, Попова, лишний раз подтверждает мою правоту, - Тифон спокойно и снисходительно улыбнулся.

После этих его слов, они обе, как с цепи сорвались и на весь класс загалдели, перебивая друг друга.

- Эй, Трифонов, когда же камминг-аут?

- Может, в одиннадцатом, наконец, порадуешь?

- Да, ладно, чего стесняешься, весь мир уже так живет.

- Боится, что его друзья-гопники узнают.

- Да все самые брутальные мужики - геи. Стетхем, Дэниел Крейг, парень из "Побега", даже Гендальф. Ты, Трифонов, в этом списке будешь отлично смотреться.

Они так расшумелись, что все, включая Дятла развесили уши.

Тогда Тифон насмешливо и громко сказал Лёхе:

- Ну, что за несправедливость? Почему бабам нельзя вломить, чтобы они хоть немного базар фильтровали?

- А если ты ещё будешь угрожать, - вредным голосом заявила Емельянова. - То я скажу директрисе, что ты нифига не толерантный.

- И тебя из школы выгонят, - добавила Попова.

- И тогда Ярову проспоришь.

Они специально по-всякому задирали его, зная, что сделать им он ничего не может. Лёха тоже это понимал, поэтому не влезал, просто сидел и молча угорал, похлопывая Тифона по плечу, чтобы тот не нервничал.

Класс оживился. Отовсюду посыпались шутки и смешки.

Вдруг, спокойно сидевший перед нами Яров внезапно поднялся и вышел в проход между партами.

- Вам сказали читать, вот и читайте, а кто ещё рот откроет, вылетит за дверь, Ясно?

У него был уверенный, ровный голос и красивое, но слишком серьёзное лицо. Народ сразу послушно притух.

Одна только Емельянова, непокорно, но негромко тявкнула:

- Ой, как страшно.

- А ты, - Яров резко развернулся к ней, - вылетишь первая, потому что я, в отличие от некоторых, толерантен и гендерных различий не делаю.

Емельянова злобно зыркнула, но промолчала, угроза подействовала. Только стоило ему вернуться на своё место, как она снова намеренно громко зашептала Поповой:

- Меня глючит или сейчас Яров за Трифонова заступился?

В ответ Попова только передернула плечами. После наезда Ярова ей продолжать не хотелось, да и во всем классе повисла какая-то неприятная, выжидающая тишина.

Я посмотрел на Тифона. Он сидел вроде бы глядя в учебник, но желваки играли, румянец разгорелся больше обычного, взгляд уперся в одну точку. Мощная волна негативного напряжения, окатила всех.

Лёха с непривычно серьёзным лицом толкнул Трифонова под локоть. Но тот резко отдернул руку.

По соседнему ряду снова пополз шепоток. Глупая шутка грозила вот-вот перерасти в какой-то серьёзный конфликт.

- Мне рыжие нравятся, - неожиданно сам для себя сказал я. - Как Трисс Меригольд и Эми Адамс.

- Какой шаблон, - моментально откликнулась Емельянова. - Сразу ясно, что с фантазией у тебя слабо.

- А вы знаете, что? - спешно продолжил я. - Говорят, что в будущем, приблизительно лет через сто, рыжеволосые люди совсем исчезнут.

- О, Миронова, через сто лет ты исчезнешь, - подал голос прыщавый парень, сидевший рядом с Емельяновой.

- Через сто лет мы все исчезнем, - сказал я.

- Ну, потомки там какие-нибудь, дети. Выходит у Мироновой дети рыжими не будут уже.

- Дурень, они по-любому не будут у неё рыжими, - Попова снова оживилась. - Они же с Нинкой крашеные.

- Оль, - Зоя посмотрела на неё осуждающе. - Кончайте выпендриваться уже.

- В будущем люди вообще все одинаковые будут, - сказал кто-то из третьего ряда. - С маленькой головой, длинными руками и темнокожие.

- О, походу Малыгин человек будущего, - подхватили другие там же сзади.

Этот Малыгин возмутился, и они все наперебой начали обсуждать его.

И тут Трифонов встал. Тишина воцарилась мгновенно, точно по мановению волшебной палочки. Но он просто достал из рюкзака сигареты и вышел из класса. Лёха вскочил, хотел побежать за ним, но в дверях столкнулся с Натальей Сергеевной:

- А ты куда? Подожди. Сейчас Трифонов придет и сходишь. А то знаю я ваши перекуры.

- Да я не курить, честно, - попытался отмазаться Лёха, но она всё равно заставила его вернуться на место и начала объяснять новую тему.

Минут через семь Трифонов вернулся. Уже улыбающийся и расслабленный. От него повеяло свежестью и туманом. Но Наталья Сергеевна ничего не сказала.