Моя свекровь - мымра!

Взяла маникюрную пилочку и залегла в гамаке — ну, знаете, в таком стильном, в карибском — сидеть в нем совершенно нельзя, но мы, стильные, на подвиги и похуже способны, если требует дело. Короче, я заприметила, что Караваева из соседней дачи заглядывает в наш двор через бинокль и прыг в карибский гамак. Лежу, мучаюсь и представляю, как у Караваевой ее восьмикратно перекроенное лицо от зависти перекашивается. Эта дура ездила на карибские острова, но гамака там так и не нашла — еще бы, я же его заказала Маруськиному Акиму. Акиша по моему спецзаказу гамак сконструировал для гостей — чтобы не засиживались. Пришли, на богатство мое посмотрели и нечего дальше рассиживаться, быстро за дело: а как же! Надо же им осуществлять разнос информации по Москве. Даже не представляю как жить без друзей — откуда узнал бы народ как я преуспеваю?

Так вот, лежу в гамаке, мучаюсь, но на душе истома приятная — Караваева не сходит с биноклем со своей сторожевой вышки, которую она замком зовет. Вдруг смотрю по дорожке (двенадцать погонных метров кизмы — это похоже на гравий, но только гораздо дороже) несется мой Роберт — радостный!

— Придумал, — кричит, — где землю взять! У соседа перед домом лежит горка первоклассной земли.

Я насторожилась:

— Первоклассной? Как ты узнал?

Если честно, не уверена, видел ли Роберт настоящую землю — если и видел, только в горшках.

Он же мне отвечает:

— Как я узнал? Она же лежит перед домом соседа, он же стильный, у него все первоклассное.

— Ах, да, — опомнилась я, — и что из этого следует? Только не говори, мне пожалуйста, что ты собираешься подрулить к соседу с вопросом можно ли землю купить. Он умрет, но и стакана земли тебе только из вредности, зараза, не даст.

Роберт меня успокоил:

— Нет-нет, с наступлением сумерок я в робаку землю перенесу.

Как он меня осчастливил: наконец-то есть повод выпрыгнуть из ненавистного гамака — средства пыток гостей. Я завопила:

— Роберт! Мой дорогой! — и повисла на его мощной шее.

Другой шеи у моего мужа и быть не могло.

В общем, ночью, пока я спала на матрасе от Крайского (ужасный матрас, но говорят, что он самый крутой — приходится мучаться) — так вот, пока я спала на стильном матрасе, мой Роберт беззастенчиво землю от соседей таскал. Воровал мой родной на совесть, старательно воровал. Я как представлю: он в свете луны, не дыша, на цыпочках с ведрами носится — туда-сюда, туда-сюда. Прилично наворовал. Я утром вышла в халате от Бачи… Как? Вы не знаете? Это новый такой кутюрье, очень раскрученный. Выходим мы с Бачи на балкон, сладко потягиваемся, зеваем, небрежно поглядывая в сад и…

И видим — робатка полная! А внизу стоит Роберт — бедняга спать еще не ложился, землю таскал. Увидел меня, расплылся в улыбке и, тайно гордясь собой, интеллигентно меня так спрашивает:

— Ну что, дорогая, умею я воровать?

— Ты?! Лучше всех! Дай я тебя расцелую! Я немедленно! Немедленно хочу оказаться рядом с тобой!

— Только не прыгай с балкона! — он мне кричит и страшно гордится собой.

И есть чем гордиться, в нашей стране с законами и судами так “хорошо”, что человек, не умеющий воровать, и на комплексы изведется, и на то, чего много в деревенском сортире, который очень стильно соорудил в своем огороде типа саду муж Коняевой — жены банкира, президента и депутата.

Боже упаси вас подумать, что у Коняевой целых три мужа. Она и одним-то по недоразумению разжилась — муж ее триедин — стильные знаю, что это такое.

Так вот, мы тут же, за завтраком, отпраздновали потерю невинности Роберта. Он жутко гордился собой, я от него не отставала — еще бы, вот она я! И муж у меня самый лучший! У самого банкира-президента и депутата землю украл.

Но, я вам скажу, рожденный ползать лежать не может — это про Роберта каламбур. Надела новый костюм от Борджера — не стоит и говорить кто это такой — решила по улице нашей пройтись и вот тут-то меня настигла беда. Муж Коняевой, этой…

Впрочем, не буду ругаться, мат выходит из моды. Короче, стоит банкир-президент-депутат и дирижирует наемными рабочими. Они аккуратно, чтобы не испачкать ему тротуара, носят землю в громаднейший самосвал. Уж почти всю туда загрузили. А рядом стоит пустой самосвал.

Я с присущим мне юмором и умом к обворованному (моим мужем!) банкиру небрежно так подхожу в своем новом Борджере и, чтобы с чего-то беседу с ним завязать, спрашиваю:

— А второй самосвал ты пригнал зачем?

— Так землю хотел же вывезти, — отвечает мне депутат и все прочее. — Но представляешь, неожиданно вышла мне экономия.

Учуяв беду, я воскликнула:

— Каким это образом?

— Да половину земли утащил какой-то чудак. Я вот думаю, не погорячился ли я вообще, пригнав самосвалы? Может, этой ночью он утащил бы всю землю? Как думаешь?

У меня, главное, спрашивает. Наглость какая! Разумеется, я отомстила ему, сказав:

— Фи-и, все думали, что ты нарочно возле забора земли навалил. Мы с Караваевой задумку твою уже похвалили, так стильно…

И с презрением глянув на самосвал, гордо ушла, а на душе, разумеется, кошки так и скребут.

До сих пор.