Моя Святая Земля (СИ)

Аннотация:

Избранный, попаданец, благой король, спрятанный в младенчестве от врагов и призванный спасти страну, когда пробил его час. Штампы, штампы, штампы, самоцветы вечных сюжетов, затоптанные стадами эпигонов, словно ступени храма - подошвами праздных туристов. В ноосфере, где добро давно уж даже не с кулаками, а с мечом и магией, бластером и водородной бомбой, где положительный герой - давно уж не ходячий рупор добродетелей, белый, нудный, приторный, как комок в манной каше, а бравый молодец, что успевает ударить или выстрелить первым, нет места роману о праведнике. Он скучен, благополучный мальчик из хорошей семьи, недоросль и недоучка? Он смешон, Иванушка-дурачок, заводящий мирные беседы с демонами и драконами? Он нелеп, белый воин, не умеющий ездить верхом, вооружённый улыбкой, шоколадкой да аспирином? Кому он нужен в аду, где весело пилят откат, - наивно нагая душа среди душ, облачённых в доспехи? И что он может, один - против сплочённого ада? Только благородно погибнуть? Вы уже решили? Но погодите опускать пальцы, почтенная публика. Под редакцией и с аннотацией М. Ровной

...В этом мире все любят всех,

И до смерти здесь далеко,

Здесь покой - извечный закон,

Незнакомо здесь слово "вдруг"...

Жалко, что кончается он

Там же, где от лампочки круг...

Евгений Клячкин

Пролог

Королева тяжело опиралась на руку Гектора, задыхалась и всхлипывала. Когда Гектор набирался храбрости взглянуть ей в лицо, он видел лихорадочный блеск глаз, окруженных синевой, кровь на искусанных губах и восковую кожу в капельках слез и пота. Нестерпимо смотреть, нестерпимо.

- Государыня, - пробормотал Гектор голосом, срывающимся от ужаса и жалости, - может, мне все-таки донести вас? Я понимаю, что это дико звучит...

- Нет, нет, - выдохнула королева вместе с рыданием. - Я тебе благодарна, милый, но идти надо, мне надо идти. Повитуха говорила, что мне надо ходить... - и, запнувшись, ткнулась мокрым лицом в руку Гектора выше локтя. - И до храма мне дойти надо, самой дойти... я все помню...

Гектор, смущаясь и смертельно боясь причинить ей боль, обхватил королеву за талию, стараясь хоть как-то облегчить кошмар этого пути. Проклятый крысиный лаз, проклятая жизнь - и страшное слово едва не сорвалось не с губ, но с мысли. Господи, ну почему? Почему бы Тебе, Господи, не узреть её прямо сейчас? Дай нам лишних десять минут, неужели Тебе вправду все равно, кто злодей, а кто святой?!

Чадное рыжее пламя метнулось на сквозняке. В затхлый сыроватый душок подземелья потянуло струйкой воска и ладана, теплой, доброй, как протянутая рука. Они оба приободрились, Гектор улыбнулся, сказал так нежно, как смог:

- Вот и храм, государыня. Еще несколько шагов - и дверь. Ключ у меня.

Королева чуть замедлила шаги, цепляясь ледяными пальцами за его горячее под рубахой плечо. Тяжелая дверь - мощные дубовые доски, окованные сталью - выплыла из подземного мрака, и святой символ, Око Господне над мистической Розой, зазолотился на ней в неверном факельном свете. К двери вел десяток некрутых ступеней, последняя пытка.

- Слава Богу, - вырвалось у Гектора с невольным облегчением, но тут мысль, очевидная до последних пределов и притом совершенно неожиданная, обрушилась на его разум, как тяжелая палица - оглушив.

- Государыня, - сказал он задрожавшим голосом, - вы должны были взять даму. Саломею должны были взять или Лаванду. А лучше - вашу повитуху. Я не могу...

Королева, остановившаяся на верхней ступеньке, пытаясь отдышаться, подняла голову. Гектор поразился, насколько непреклонно и сурово выражение её глаз, таких синих и таких обычно кротких.