Моя Святая Земля

— А чьи? Марбелла, лейб-медика королевского? У него есть претензии. Его Алвин из Междугорья пригласил, когда в Междугорье издали очередной закон против некромантов. Так что Марбелл, вроде, у узурпатора в любимчиках, да и вообще, он сильный и образованный. Но — чужой тут, во-первых, а во-вторых, алхимик.

Кирилл мотнул головой, пытаясь уместить кучу свежей информации.

— А в Святой Земле некромантия не преследуется?

— Преследуется. Ещё как, — Сэдрик скорчил презрительную мину. — Некромантов выслеживают все, вплоть до крестьян. За правдивый донос полагается сотня червонцев, а если некроманта схватят — доносчик получит двести. Я думаю, тем, кого удастся схватить, предоставят выбор между костром и службой аду. Одна беда, — и усмехнулся. — Мало их, некромантов, не хватает на королевские нужды. Мои говорят, что сейчас, кроме Марбелла и меня, в стране тех, кто из себя что-то представляет, вроде бы, и нет…

— А почему алхимик — это плохо?

Сэдрик взглянул снисходительно.

— Ты вопросов задаёшь — как трёхлетний. Алхимик — это, в принципе, не плохо. Но лично Марбелл опыты ставит на вампирах. И на людях. А оно не всем нравится… так что вампиры — мои, кто уцелел. Пару лет назад новый Иерарх Святого Ордена по кромешной дурости своей — или подлости, тут уж я точно не определю — издал буллу против Приходящих в ночи, так тут настоящая охота была. Поучаствовали и монахи, рвань паршивая…

В тоне Сэдрика кроме раздражения Кириллу послышалась глубокая печаль.

— У тебя среди тех… на кого охотились… были друзья? — спросил Кирилл сочувственно.

— Были. Да и хуже. Сумеречную Княжну Святой Земли упокоили тогда, — сказал Сэдрик нехотя. — Зельду. Помнишь, я тебе рассказывал? Мою Тёмную мать.

— Ох…

— Ну да. Сволочи, — буркнул Сэдрик зло, будто отвращение к «сволочам» помогало ему справиться с тоской. — Новый Князь — Лео, щенок сравнительно. Молодой ещё, ста лет нет. А более толковых преемников у Зельды не осталось.

— Это важно, да? — осторожно спросил Кирилл, пытаясь взять в толк, чем так ужасно истребление ночных кровопийц.

— А как ты думаешь? Они — Проводники Вечности, они, можно сказать — сама Предопределённость как она есть, или, как ещё говорят, Божий промысел. Ты понимаешь, что Предопределённость — это сравнительно чистая смерть? Но их нет — вот, изволь видеть: Случай. Разбойники. Камень на башку. Яд в чашке. Смерть из-за угла, в общем. Смерть — ножом в спину. В муках.

— То есть…

— То есть, эта тётка, которую позавчера зарезали, если бы не Случай, умерла бы от больной печени лет через пятнадцать. А сын её лет сорок ещё прожил бы. И за ними пришли бы их Проводники. А так?

Кирилл промолчал. Всё услышанное как-то тяжело накладывалось на те представления, которые сложились в мире, где Кирилл рос, и требовало обдумывания.

— Но ты не объяснил, зачем в монастырь, — напомнил Сэдрик. — Ну, снился тебе принц…

— Я же говорю, он рвался присягнуть, — сказал Кирилл. — И я подумал: может, от ада устал не только он? Видишь, монахи ухаживают за могилой Гектора — монахи-то по определению должны ненавидеть ад, который его погубил!

— Ага, — скептически выдал Сэдрик. — Щас. Уже. Много они понимают, эти монахи. Для них ад — это не дворец, а неумершие. Алвин, узурпатор этот гадский — не ад, а моя приёмная мать — это им ад…

— Но Гектор же ехал в монастырь, — возразил Кирилл. — Иначе — что он делал около этой часовни? И потом, быть может, монахи похоронят тех несчастных в лесу…

— Ладно, — неохотно согласился Сэдрик. — Ты король, тебе виднее.

Они вышли из часовни в холодное серое утро. Основательно подморозило, лес и дорога покрылись инеем, солнце еле просвечивало сквозь плотную муть низкой облачности. Дорога была пустынна, лес был пуст и гулок; вокруг стояла глубокая тишина, в которой слишком громко хрустела под ногами изморозь. Ночные твари попрятались в какие-то неведомые укрытия, и лес выглядел совершенно безжизненным.

Не было слышно ни птиц, ни белок, ни шума ветра в кронах. Пустая дорога просматривалась километра на три вперёд. Мир вокруг казался оцепенелым и не обитаемым вообще никем — будто его не населяли люди.

Чтобы как-то стряхнуть ощущение враждебности от этой мёртвой тишины и безлюдья, Кирилл снова принялся расспрашивать Сэдрика о вампирах.

— Ну… что вампиры, — Сэдрик задумался. — Смотря что ты хочешь знать. Что они такое? Полулюди-полудемоны… бывшие люди. Говорят же — неумершие, посмертное бытие. Живут в двух мирах, но больше — в том, что ниже этажом, ещё говорят — в Сумерках, а в нашем — как бы не целиком. Поэтому плоть у них, когда они ходят по земле — одна видимость, и в зеркалах они не отражаются, и теней не отбрасывают. С людьми они не общаются; простецы их и не видят обычно, разве что — в агонии, когда вампир приходит душу отпустить. Но некромант — дело иное, всё, что касается смертной магии — и некроманта касается. А вампир — сама смертная магия и есть. Так что неумершие — наши лучшие друзья на Той Стороне.

— В том мире, где я вырос, — сказал Кирилл, — была в моде история, как вампир влюбился в девушку…

— В некромантку? Драма…

— В обычную.

— Бред и блажь.