Моя Святая Земля

Марбелл был настолько уверен в себе, что потратил четверть часа на придание внешности светского лоска: заплёл в косу бесцветные волосы и напудрил лицо, сделав довольно-таки тщетную попытку скрыть адское клеймо. Украшать себя — бессмысленное занятие для некроманта, но Марбелл желал, чтобы Дамьен проникся его полной и абсолютной неуязвимостью и силой.

И этой цели он достиг. Дамьен, сам лощёный до предела, в тяжёлом бархате с золотым шитьём, в плаще, подбитом собольим мехом, с кудрями в алмазной пыли, поздоровался первым, обратившись к Марбеллу «мессир».

Марбелл отвесил церемониальный поклон.

— Как себя чувствует мой несчастный сюзерен, мессир лейб-медик? — спросил Дамьен, указывая некроманту на резное кресло.

Марбелл скрыл улыбку. Дамьен был последним уцелевшим соратником бедолаги-регента — и уцелел исключительно потому, что в нужный момент предпочёл сына отцу. Но трогательно пытался продемонстрировать преданность своему сюзерену, каждый раз справляясь о его здоровье — безусловно, не сомневаясь в причинах болезни Бриана ни секунды.

— Увы, очень плохо, — с должной скорбью ответил Марбелл, помогая канцлеру играть в сострадание. — Ему едва полегчало позавчера, но вчера снова стало хуже — и ближе к ночи его высочество впал в беспамятство. Болезнь так тяжела, что никакое лекарское искусство не может принести его высочеству настоящего облегчения. Мне страшно это произнести, но упокоение на лоне Господнем избавило бы его от страданий.

— Господь милосерд, — покивал Дамьен с тяжёлым вздохом. — Это прискорбно, но нам необходимо печься о делах живых.

А Бриана уже считает мёртвым, брезгливо подумал Марбелл, и молча поклонился в знак согласия.

— Я ведь могу быть с вами совершенно откровенным, мессир? — сказал Дамьен и поразил Марбелла до глубины души. Слишком уж ново.

— Разумеется, — раскланялся Марбелл, думая, что кланяется уж слишком часто.

Тут же лицо Дамьена словно льдом подёрнулось, а в голосе появились ледяные нотки:

— Мой человек слышал, как барон Кайл болтал о юродивом, что-то такое оравшем на рынке.

— Да, было дело, — согласился Марбелл. — Безумец, что возьмёшь.

Дамьен невольно улыбнулся.

— Может, и не безумец, но законченный дуралей, — сказал он. — Если вы о камергере. Болтун, волокита, пьяница. Пустышка. Впрочем, камергеру государственный ум и не нужен, верно? Его должность — следить, чтобы на наборных полах дворца не было пятен.

Марбелл оценил и улыбнулся в ответ.

— Так вот, — продолжал Дамьен, — Кайл может болтать любой вздор — грош ему цена. Но вы, — и поднял на некроманта холодные глаза, — вы должны обдумывать каждое слово. Вы, мессир, облечены особым доверием его величества.

— Хм… — Марбелл поднял брови. — Я сказал что-то не то?

Дамьен подошёл к двери, приоткрыл её и что-то шепнул невидимому слуге, который, очевидно, шпионил, записывал или охранял беседующих. Потом затворил дверь снова и отошёл к окну, сделав Марбеллу жест следовать за ним.

Некромант повиновался. Он был изрядно заинтригован.

— Благой король и впрямь находится на Святой Земле, — сказал Дамьен еле слышно. Вчера вечером он посетил монастырь Святого Луцилия. Мой человек загнал коня, но сообщил мне об этом сегодня затемно.

Марбелл присвистнул.

— Однако… Но вы уверены, что он — истинный король, не самозванец?

— Уверен отец Хуг, — сказал Дамьен. — Ему было видение. Да и вообще, благой — крайне необычный юноша, не перепутаешь. Особенно если принять во внимание возраст моего посланца. Он знал в лицо покойного государя Эральда.

Марбелл усмехнулся.

— И что же, — спросил он, — несчастный парень ещё жив? Я имею в виду этого… благого.

— Вот мы и подошли к главному, — сказал Дамьен. — Мессир некромант, я убедительно вас… прошу. Прошу, слышите, потому что мы все сейчас служим одному делу, и вы крайне необходимы двору Святой Земли. Так вот, я прошу: примените всё своё искусство, чары, магию, сны, зелья — всё, что потребуется — чтобы ни один волос не упал с головы этого юноши. Ни один. Это понятно?

Марбелл был потрясён.

— Я не ослышался? — пробормотал он. — Вы говорите о благом короле, мессир канцлер? Его жизнь называете драгоценной? Просите меня сохранить именно её? Это шутка?

На лице Дамьена наконец мелькнула тень ожидаемого презрения.

— Простите, мэтр лейб-медик, — сказал он сплошным льдом, — вы — человек, далёкий от некоторых тайн света, к тому же чужестранец. Вы даже не представляете, что такое Истинный Государь, благой король Святой Земли. Именно он всегда был главным сокровищем короны, страны и народа.

— Но мой государь — Алвин! — воскликнул Марбелл, не удержавшись.

— Надеюсь, я не дал повода обвинить меня в государственной измене? — бросил Дамьен, как плеснул воды в лицо. — О нашем государе Алвине, его благополучии, богатстве и долгих летах я и пекусь. О богатстве короны, вы понимаете? Я изыскиваю способы пополнения казны, мне не выгодны засухи, падежи и прочие неурожаи. И его величеству не выгодны. Не так ли?

— Бесспорно, — кивнул Марбелл, так и не понимая, куда канцлер клонит.