Моя тайная война. Воспоминания советского разведчика

Впервые я услышал об этом, когда меня вызвал Вивьен. Он показал мне проект письма на двух страницах, которое Каугилл дал на подпись шефу. Не могу припомнить, в чем именно состояла суть дела. Видимо, словесная невоздержанность Каугилла затмила у меня в памяти содержание письма. Проект представлял собой тираду, направленную против обычной для Гувера практики приносить интересы разведки в жертву своим политическим целям в Вашингтоне. Конечно, в словах Каугилла было много правды, но такие вещи не излагают на бумаге, тем более в переписке между главами служб. В конце проекта Рейли сделал краткое заключение: «Полагаю, что проект полностью неприемлем. Если он будет послан, начальник английской разведки окажется в нелепом положении». Рейли попросил Вивьена переписать письмо. Вивьен же в свою очередь предложил мне подготовить, так сказать, проект ответа. Я набросал примерно полстраницы, лишь слегка, в вежливых выражениях коснувшись предмета спора, и мы вместе понесли проект к Рейли. Он передал его без изменения секретарям шефа, и я их покинул. На следующий день Вивьен сообщил мне, что у него состоялся «очень интересный разговор с Патриком».

Почва была подготовлена. Вивьен, заручившись надежной поддержкой, жаждал крови Каугилла. Арнольд-Форстер, находясь под впечатлением враждебного отношения МИ-5 к Каугиллу, постарался, чтобы шеф обратил должное внимание на позицию МИ-5. МИ-5 занимала твердую позицию. Кроме Дика Уайта, мягкого по натуре человека, остальной аппарат МИ-5 знал Каугилла только как противника в межведомственной борьбе. Даже Уайт добродушно называл его «трудным малым». На Каугилла надвигались тучи и со стороны Блетчли. Каугилл всегда думал, что руководители государственной школы кодирования и шифровального дела оспаривают его контроль над материалами радиоперехвата. Вскоре после нашего возвращения в Лондон из Сент-Олбанса Каугилл сцепился с двумя ответственными работниками школы — Джонсом и Хастингсом. Был очень неприятный случай, когда Джонс начисто разбил (если не сказать — разнес) Каугилла в присутствии начальников его же подсекций. Оба придерживались бескомпромиссных и противоположных точек зрения. Однако Джонс был гораздо лучше подготовлен к спору, чем Каугилл.

Не хочу сказать, что школа шифровального дела принимала активное участие в кампании против Каугилла. Она была слишком далека от этого, но через собственную сеть информаторов шеф хорошо знал, что шифровальщики по-философски отнесутся к уходу Каугилла.

В довершение всего меня вызвал Вивьен и предложил прочитать объяснительную записку на имя шефа. Записка была невероятно длинной и приукрашена цитатами из «Гамлета». В ней излагалась печальная история ссор Каугилла и доказывалась необходимость радикальных перемен, прежде чем мы перейдем к работе в условиях мирного времени. Мое имя называлось в качестве преемника Карри. Кандидатура Каугилла на этот пост категорически отвергалась. В лестных выражениях объяснялось мое соответствие этой должности. Как ни странно, но, перечисляя мои достоинства, упустили самое важное качество, нужное для данной работы: то, что я кое-что знал о коммунизме.

Для меня это означало конец борьбы. Вивьен не посмел бы представить шефу такое серьезное предложение без благословения Арнольда-Форстера, а Арнольд-Форстер не дал бы благословения, не подготовив предварительно почву для благоприятного принятия предложения. Сам факт, что записка была отпечатана и готова к докладу, свидетельствовал, что шеф рискнул пойти на крупный откровенный разговор с Каугиллом, вплоть до принятия его отставки. Я почти не сомневался, что в ближайшее время меня пригласят на беседу к шефу, и мне следовало подготовиться.

Дело в том, что карьера в секретной службе не поддается предсказаниям и чрезвычайно рискованна. Всегда возможны какие-то ошибки. С мелкими неудачами я легко бы справился сам, но в случае большой беды мне не хотелось зависеть только от лояльности моих коллег по СИС. Самое опасное, когда сотрудников секретных служб обвиняют в неблагонадежности или связанных с ней нарушениях, которые составляют прерогативу МИ-5. Я полагал, что на случай каких-либо непредвиденных неприятностей в моей новой работе было бы неплохо официально подключить МИ-5 к моему назначению. Хорошо бы получить письменное заявление от МИ-5, одобряющее это назначение! Вряд ли, однако, я мог таким образом объяснить все это шефу. Короче говоря, нужно было найти подходящую формулу. После мучительных раздумий я счел, что лучше всего использовать непомерное пристрастие шефа к межведомственным интригам.