Моя тайная война: Воспоминания советского разведчика

За несколько недель до отъезда Каугилл созвал специальное совещание начальников подсекций. Он информировал нас, что вместе с Клодом Дэнси работает над одним делом. Дело было большого потенциального значения и с такими серьезными политическими оттенками, что Каугилл считал необходимым продолжить работу над ним лично. Однако, по мнению Каугилла, мы должны иметь общее представление об этом деле на случай, если в нашей работе выявится что-нибудь имеющее к нему отношение. И Каугилл сделал чрезвычайно туманное сообщение. Видимо, он был очень утомлен, так как говорил бессвязно, и нам трудно было уловить смысл. Мы только поняли, что какие-то враждебные силы готовят или уже подготовили некий гигантский план. Характер и цель этого плана пока не ясны. «Я лично считаю, — сказал в заключение Каугилл и внезапно оживился, — что план имеет какое-то отношение к арабам. Когда бы я ни заглянул в это дело, я вижу арабов!» Опять Ричард Хэнни (герой шпионских романов. — Прим. пер.) был с нами!

Через час или два я уже забыл об этом деле, но Каугилл напомнил мне о нем, когда инструктировал меня перед самым отъездом. Он вытащил из своего личного сейфа пухлую папку, передал ее мне и попросил заняться этими материалами в его отсутствие. «Посмотри, что я тут сделал», — добавил он. Каугилл сказал также, что мне следует поддерживать контакт с Дэнси, поскольку тот лично заинтересован в этом деле. Зная пренебрежительное отношение Дэнси к контрразведке и всей ее работе, я очень удивился. Мне казалось странным, что у Дэнси сложились такие тесные отношения с Каугиллом в связи с данным делом, но я решил, что лучше об этом не спрашивать. Возможно, Каугилл начал чувствовать себя слишком одиноким, а в такой ситуации даже Дэнси мог оказаться приемлемым союзником. А может, они объединились против Вивьена и МИ-5? Такая комбинация могла иметь свой смысл с точки зрения ведомственных интриг. Когда же я открыл дело, мне сразу стало ясно, почему оно так привлекает Дэнси. Я читал с нарастающим интересом. Я расскажу всю историю в хронологическом порядке, а не в такой последовательности, в какой она складывалась из документов дела. Право, мне самому понадобилось много времени, чтобы размотать клубок и уловить суть.

К концу 1943 года стало ясно, что страны оси идут к поражению, и многие немцы начали подумывать, стоит ли сохранять верность Гитлеру. В результате у ворот представительств союзников стали все чаще появляться перебежчики с предложениями о сотрудничестве и просьбами о политическом убежище. К этим предложениям и просьбам следовало относиться весьма осторожно в силу ряда причин. В частности, под видом перебежчиков Гиммлер мог засылать к нам шпионов. Англичане также не хотели давать советским руководителям повод подумать, что вступают в сделку с немцами: атмосфера была насыщена взаимной подозрительностью союзников, опасавшихся, что кто-нибудь из партнеров может заключить сепаратный мир с немцами. Наконец, нельзя было поощрять людей, которые в последнюю минуту решили обратиться в новую веру и таким образом избежать военного трибунала. Английским представительствам дали строгие указания не давать никаких обещаний ни одному немцу без предварительной консультации с Лондоном.

Однажды некий немец явился в английскую миссию в Берне и попросил свидания с военным атташе, назвав себя ответственным работником министерства иностранных дел Германии. Немец говорил, что привез с собой из Берлина чемодан, полный документов своего министерства. Услышав такое головокружительное заявление, атташе немедленно выставил немца за дверь. Его последующие попытки увидеться с главой миссии были отвергнуты подобным же образом. Такую позицию официальных английских представителей нельзя осуждать, так как тогда казалось маловероятным, чтобы кто-нибудь набрался смелости пройти через пограничный контроль немцев с чемоданом, содержащим незаконно вывозимые официальные документы.