Моя тайная война

Борьба с враждебными разведывательными службами, занимающимися дезинформацией, входит в функции контрразведки, поэтому Дэнси пригласил Каугилла обсудить это дело. Что происходило на их совещании, подробно не протоколировалось, но, безусловно, Каугилл ушел под впечатлением, что и в его интересах доказать подложный характер документов Даллеса. Каугилл, конечно, не изучил документы ни при их получении, ни после. Он был слишком занят и слишком утомлен, а ведомственные интриги заставили его играть на руку Дэнси. Каугилл почти окончательно отошел от Вивьена. Его отношения с шефом, хотя и довольно хорошие, все-таки не были настолько близкими, как ему хотелось бы. А у Дэнси с шефом были очень тесные отношения, поэтому, доказав, что Даллеса надули, Каугилл надеялся извлечь немалую пользу и для себя.

Такова была картина, составленная мной на основе беспорядочной переписки между Дэнси и Каугиллом. Мне пришлось немало поломать голову. Примерно в это же время у меня созрел один план, но он требовал осторожного, подхода. Я очень хотел получить должность, которая вскоре освобождалась, и мне нельзя было позволить себе испортить отношения ни с кем, кто бы мог оказать мне в этом содействие. Каугилл, Вивьен, Дэнси, МИ-5, Министерство иностранных дел, шеф — все они составляли части одной головоломки, и было чрезвычайно трудно с позиций моего относительно невысокого поста определить, как они поступят, когда для меня настанет время действовать. Правда, я уже давно пришел к выводу, что, хотя политические маневры и могут быстро принести результаты, эти результаты окажутся прочными лишь в том случае, если они основаны на солидной и добросовестной работе. Поэтому я решил изучить материалы Даллеса и оценить их по достоинству. Если они бесспорно подлинные или, напротив, подложные, я так и скажу. Если же после изучения документов нельзя будет сделать совершенно определенный вывод, я заново рассмотрю политические аспекты этого дела, прежде чем решить, на чью сторону стать.

Подавляющее большинство документов составляли телеграммы, полученные Министерством иностранных дел Германии от его представительств за границей. Значит, прежде всего мне следовало проверить у наших экспертов-шифровальщиков, не поступали ли к ним перехваченные телеграммы, совпадающие с материалами Даллеса. Из дела не было видно, чтобы предприняли эту элементарную меру. Дэнси и Каугилл ограничились лишь беглым просмотром документов в поисках сомнительных мест и противоречий, чтобы подкрепить свою версию об их подложности. Памятуя об указании Каугилла поддерживать тесную связь с Дэнси, я долго думал, следует ли посоветоваться с ним о целесообразности обращения к шифровальщикам. Мне не хотелось этого делать, поскольку я полагал, что Дэнси выступит против такого предложения. Еще раз пересмотрев дело, я нашел адресованную Каугиллу резолюцию Дэнси: «Передается Вам для действий, которые сочтете необходимыми». Теперь у меня было достаточно веское основание, чтобы поступать по собственному усмотрению.

К тому времени Правительственная школа кодов и шифров фактически разделилась на два отдела. Один — под руководством капитана 3 ранга Трейвиса — занимался корреспонденцией разведывательных служб; другой — под руководством капитана 3 ранга Деннистона — имел дело с дипломатическими документами. Поскольку материалы Даллеса являлись документами Министерства иностранных дел Германии, мне следовало обратиться к Деннистону. Я отобрал ряд телеграмм немецкого военного атташе в Токио, переданных в адрес германского генерального штаба шифром по радио. В них содержались подробные сведения о боевом составе японских вооруженных сил и оценка намерений Японии на будущее. Всех телеграмм было около десяти. Ясно, что в случае их подлинности они представляли собой документы чрезвычайной важности.

Через два дня Деннистон позвонил мне по телефону. В его голосе сквозило волнение. Деннистон сообщил, что три телеграммы точно совпадают с перехваченными и уже расшифрованными, а остальные оказались крайне ценными для расшифровки немецкого дипломатического кода. Деннистон спрашивал, не могу ли я дать еще несколько таких документов. Я, конечно, мог и начал поставлять материалы Деннистону по мере того, как он успевал их обрабатывать. Когда примерно треть документов была изучена и ложных среди них не оказалось ни одного, я обязан был распространить эти материалы. Соответственно я передал их в наши секции, поддерживавшие связь с военными министерствами и Министерством иностранных дел, сознательно принижая значение документов, так как не хотел, чтобы Дэнси преждевременно узнал, что происходит что-то неладное.