Моя Таврида

А что там на самом деле происходит? Ну… Для начала, там существует место, где всё естественно, без фильтров Instagram и обработки в Photoshop. Туда приезжают совершенно настоящие, не приукрашенные люди, смеющиеся над тем, что каждый день приходят на занятия в одной и той же одежде, потому что авиакомпания не позволяет положить много в ручную кладь. Там стоит урна для раздельного сбора мусора и каждый раз, когда ты выбрасываешь что-то, она благодарит тебя за то, что ты заботишься о природе. Правда, длительное общение с литераторами сказалось и на её чувствительных нервах: порой урна начинает разговаривать с тобой даже в тот момент, когда ты обходишь её по широкой дуге, а порой её клинит, и она начинает благодарить каждые пять секунд, даже если ближайший человек находится в паре десятков метров от неё. А ещё там показывают кино, рассказывают о литературе и, возможно, даже творят литературные процессы, но мы об этом узнаем потом. Когда эти процессы наконец-то воплотятся в реальность.

А если честно, то понимание, что такое «Таврида», каждый открывает для себя сам. Кто-то стремится сюда, старается попасть, а кто-то подаёт заявку на авось и оказывается здесь. И лично для меня эта лёгкость, с какой здесь всё происходит, с какой случается тот самый «авось», и есть настоящая «Таврида». И хочется очень, чтобы эту лёгкость перенял весь литературный мир – ему этого очень не хватает.

Алексей Бачаев. Таврида

Человек и пустыня близки друг другу. В своей основе они эгоистичны, пусты и беззвучны. Если их оставить в покое, они развивают свою молчаливость до того, что в какой-то момент становятся идеальными. Худшее состояние чего угодно. Если тишина – это противоположность звуку, идеал – противоположность жизни.

Когда я перевалил через хребет и спустился в бухту Капсель, меня встретила вовсе не та пустыня, с которой я познакомился на этом месте пять лет назад. Тогда она была идеальной. За каменными выступами и холмами не скрывалось ничего, кроме каменных выступов и холмов, я шел, радовался столь родной северному человеку предсказуемости и молчал. Мне не хотелось нарушать покой. Сейчас же молчать было незачем – люди захватили это скупое царство камней и заставили его жить. Теперь здесь менялись не только очертания волн, каждую секунду на моем пути попадались новые люди, и взгляды их меняли и бухту, и камни, и закрытое облаками небо, и меня самого.

Прежде чем пройти по гравийной дорожке, которая ведет на территорию «Тавриды», почти сутки я бродил по коридорам вокзалов и аэропортов, так что попал я туда не самым разговорчивым. Хотелось спать. У меня еще были силы издавать звуки, но вот придавать этим звукам осмысленность сил не осталось. Я был молчалив и почти идеален.

Первым мое молчание нарушил куратор группы. Я пытался выяснить, пустят ли меня на территорию с моим печеньем, он пытался объяснить, почему пасмурная погода – это большая удача. Затем он добавил, что все прочие тайны «Тавриды» можно сделать явью если зайти в специальный чатик в «Телеграмме». Не знаю, с чего начались перемены молчаливой пустыни, но вот перемены молчаливого меня начались именно с этого чатика.

Готовясь к поездке, я несколько раз засовывал в рюкзак зарядник телефона, но то и дело его оттуда доставал. Сначала нужно было зарядить телефон, потом наушники, потом колонку. Пару раз я достал его, чтобы убедиться, что он там лежит. Стоило положить его на место – тут же приходилось снова за ним лезть. В конце этого фокуса зарядник стал для меня котом Шрёдингера, который точно должен лежать где-то в рюкзаке, но с одинаковой долей вероятности может там и не лежать.

В итоге, зарядник остался дома. Когда все носки и футболки были развешаны по углам и пришла пора куда-то отправиться, я полез в волшебный чатик, чтобы узнать куда именно. Но стоило мне включить телефон, как он тут же погас. Я почувствовал себя Гарри Поттером, забывшим дома волшебную палочку перед схваткой со злом.

Такого же древнего телефона, как мой, никто, естественно, с собой не возил. К счастью для всех и к сожалению для меня. У ближайших соседей нашлись любые провода кроме того, что мог вернуть меня обратно в электронный социум.

Я бросил охладевший кусок железа в тумбочку, закинулся привезенным из дома печеньем и отправился в безвестность – самостоятельно разбираться в том, кто я, где я и что мне делать дальше.