Моя темная Ванесса

– Я думала, вы уходите, – сказала я. – Хотела попрощаться.

Он достал из кармана зажигалку и несколько раз подбросил ее на ладони. Взгляд его не отрывался от меня. С неожиданной ясностью я подумала: «Что-то случится», и, когда я пропиталась этой уверенностью, мое сердце замедлилось, плечи опустились.

Мистер Стрейн закурил и взмахом руки позвал меня обратно под ель. Та была огромной – наверное, самой высокой в кампусе, ее нижние ветви простирались высоко над нашими головами. Поначалу было так темно, что я видела только красный уголек сигареты, которую он подносил ко рту. Но потом мои глаза привыкли, и появился он, а еще еловые лапы над головой, рыжий ковер иголок у нас под ногами.

– Не кури, – сказал мистер Стрейн. – Это мерзкая привычка. – Он выдохнул, и мою голову заполнил запах табака.

Нас разделяло примерно пять футов. Это казалось таким опасным. Странно было даже думать, что мы часто находились куда ближе друг к другу.

– Но, наверное, приятная, – ответила я. – Иначе зачем это делать?

Он рассмеялся, снова затянулся.

– Пожалуй, ты права. – Оглядывая меня, он впервые заметил мой костюм. – Ты только глянь. Маленькая киска.

От потрясения, что он произнес это слово, хоть и не в сексуальном смысле, я залилась смехом. Но он не рассмеялся. Только смотрел на меня с дымящейся сигаретой в руке.

– Знаешь, что я хотел бы сейчас сделать? – спросил он. Его речь звучала плавнее обычного, и он покачивался, указывая на меня сигаретой. – Найти тебе большую кровать, подоткнуть тебе одеяло и поцеловать тебя на ночь.

На секунду мой мозг замкнуло, я помертвела. Миновали мгновения пустоты, помехи на экране, стена шума. Затем я рывком вернулась к жизни с резким, сдавленным звуком – не совсем смешком и не совсем всхлипом.

Дверь столовой открылась, из нее полилась танцевальная музыка. Перекрикивая шум, женский голос позвал:

– Джейк?

Момент оборвался. Мистер Стрейн повернулся, бросил сигарету, не затушив, и поспешил на голос. Я наблюдала, как дымятся опавшие иглы, пока он торопливо шагал к дверям, к мисс Томпсон.

– Вышел ненадолго подышать, – сказал он ей.

Вместе они скользнули внутрь. Меня скрывали еловые ветви – как и его, когда я только вышла на улицу. Мисс Томпсон меня не видела.

Я уперлась взглядом в дымящуюся сигарету, подумывая поднять ее и поднести к губам, но вместо этого затушила ее каблуком. Потом вернулась на танцы, отыскала Дину Перкинс и Люси Саммерс, которые потягивали что-то из пластиковой бутылки для воды, комментируя костюмы всех присутствующих. Всего в нескольких футах от них стояли Стрейн и мисс Томпсон. Он не сводил с нее глаз. Дженни с Томом стояли бок о бок на краю танцпола: примирение состоялось. Она обняла его за плечи, зарылась лицом ему в шею. Этот жест показался мне таким интимным и взрослым, что я инстинктивно отвела взгляд.

Дина и Люси передавали друг другу пластиковую бутылку, в которой плескалась какая-то жидкость. Отхлебывая, Дина поймала мой взгляд:

– Чего?

– Дай попить, – попросила я.

Люси потянулась к бутылке.

– Извини, запасы ограничены.

– Если не дадите, я вас заложу.

– Заткнись.

Дина взмахнула рукой:

– Дай ей выпить.

Люси со вздохом протянула мне бутылку:

– Можешь пригубить.

Спиртное обожгло мне горло так сильно, что я от неожиданности зашлась кашлем. Так банально. Дина с Люси даже не пытались скрыть смех. Сунув им бутылку, я вылетела из столовой, мечтая, чтобы мистер Стрейн это заметил, чтобы он понял, почему я злюсь и чего я хочу. На улице я помедлила, проверяя, пойдет ли он за мной, но он так и не вышел – конечно, не вышел.

В общежитии было тихо и пусто. Двери в комнаты были закрыты, никто еще не вернулся с дискотеки.

Я уставилась на дверь в апартаменты мисс Томпсон в дальнем конце коридора. Если бы она его не позвала, что-то бы произошло. Он сказал, что хочет меня поцеловать; может, и поцеловал бы. Не снимая своего костюма, я подошла к двери мисс Томпсон. Скорее всего, прямо сейчас мистер Стрейн с ней шутит. Поздней ночью они, скорее всего, собирались пойти к нему и заняться сексом. Может, он даже расскажет ей обо мне, о том, как я вышла за ним на улицу, а он из вежливости сказал то, что сказал. «Она в тебя втрескалась», – поддразнила бы его мисс Томпсон. Словно все происходило только в моей голове и я сама это придумала на ровном месте.

Я схватила фломастер, прикрепленный к ее маркерной доске. Там еще оставались записи с прошлой недели: день и время собрания в общежитии, открытое приглашение на ужин со спагетти в ее апартаменты. Одним взмахом руки я стерла записи и огромными жирными буквами во всю доску написала: «СУКА».

Ночью после дискотеки выпал первый снег и тяжелым четырехдюймовым слоем укрыл кампус. В субботу утром мисс Томпсон собрала нас всех в комнате отдыха и попыталась выяснить, кто написал «сука» на ее двери.

– Я не злюсь, – заверила она. – Я просто не понимаю.

Сердце застучало у меня в висках. Я сидела, сцепив руки на коленях, и заставляла свои щеки не гореть.

После нескольких минут молчания мисс Томпсон сдалась.

– Мы можем спустить все на тормозах, – сказала она. – Но только на этот раз. Понятно?