Моя Теодосия

– Да, милорд! Давайте не будем сегодня говорить о политике и иностранных делах. Это просто светский прием.

– Действительно, – сказал маркиз, его взгляд пробежал по гостям. – У нас очень небольшое общество.

– Мистер Джефферсон хочет, чтобы это было так. Он не любит большие обеды, вы знаете.

– Я удивлен, что здесь нет английского представителя.

– А, он скоро будет, – сказала Долли быстро. – Они приедут в сентябре. Мы все с нетерпением ждем нового британского министра и его жену; они оживят наше общество, внесут новые интересы и развлечения.

Маркиз позволил себе презрительную улыбку.

– Я слышал, что мистер и миссис Мерри привыкли к церемониям и этикету. Это они заинтересуются и будут развлекаться, если президент пригласит их на обед, который будет организован как попало.

Долли бросила Тео быстрый, шутливо испуганный взгляд и прошептала:

– Маркиз намерен сегодня быть критичным. Вы должны мне помочь его очаровать, чтобы у него улучшилось настроение, а то у нас будет борьба кошки с собакой. Действительно досадно, что Джефферсон так опаздывает.

Тео начала отвечать, но слова замерли на ее губах. Двое высоких мужчин быстро вошли в гостиную.

Льюис стоял неподвижно, на фут или два позади своего шефа. Он был одет в униформу, как в первый раз, когда она встретила его, – голубой мундир с красной отделкой и белыми капитанскими эполетами на правом плече, чисто-белый жилет и бриджи, на руках были белые перчатки. Его высокие черные сапоги, свободно свисающие ножны и очень высокий жесткий воротничок создавали впечатление еще большей высоты.

Ее сердце растаяло, когда он посмотрел на нее своим пронизывающим взглядом, слегка улыбнулся и отвернулся. Смущенная, она быстро взглянула на других, ожидая, что они так же будут смотреть на Мерни, с таким же пронзительным восхищением, как и она. Он был таким внушительным и впечатляющим, что, по ее мнению, затмил всех остальных мужчин.

Но никто не смотрел на Льюиса – все приветствовали Джефферсона, который спокойно переходил от одного к другому, говоря всем: «Добрый вечер». Когда он приблизился к ней, она поняла гневный вздох маркиза, который стоял позади нее.

Президент, следующий своей упрямой манере «никакой суеты и показухи, простота и демократия перед всеми», явился к ним прямо из своего кабинета. На нем был сморщенный коричневый сюртук, который выглядел так, будто он ходил в нем в конюшню, что, возможно, так и было. Его тонкие светлые волосы были едва причесаны, на пальцах были чернильные пятна. Еще хуже этого была его обувь, и Тео отметила ужас во взгляде Долли Мэдисон и всех остальных гостей оттого, что президент, которого беспокоили мозоли, расхаживал в испачканных комнатных туфлях без пяток, которые производили тихий шлепающий звук по голому полу.

Даже Долли, которая была привычна к нарочитому равнодушию президента к одежде, была сражена наповал этим новшеством. Реакция членов кабинета, которые присутствовали, конечно, не имела значения. Но дипломаты будут взбешены – уже были взбешены. Французский и испанский министры, впервые единодушно, уставились вежливо в потолок стеклянным взглядом. Их золотые украшения и надушенные кружева задрожали в негодовании.

– Извините, что я заставил вас ждать, леди и джентльмены. Этого нельзя было избежать. Вы, должно быть, голодны. Мы сейчас же спустимся в зал, без соблюдения формальностей, – сказал Джефферсон.

Долли вздохнула.

– Еще один кое-как организованный обед, – прошептала она Тео. – Если бы только он разрешил мне или капитану Льюису рассадить гостей подобающим образом. Но он любит, чтобы все они смешались.

– Вы имеете в виду, что я могу сесть, где хочу и с кем хочу? – спросила Тео, и краска прилила к ее лицу.

У Долли было время только кивнуть, так как президент повернулся к ней улыбаясь:

– Пойдемте, мадам Мэдисон, мы покажем дорогу.

– Если я буду сидеть рядом, я буду с вами ругаться, предупреждаю вас, сэр, – ответила леди лукаво, ударяя его своим веером. Они вышли из комнаты.

Наступило мгновенное неловкое замешательство, прежде чем маркиз с ледяным лицом поклонился своей жене и предложил ей руку.

Тео увидела, что Педерсен приближается к ней с самодовольной улыбкой и повернулась к нему спиной. Ее сердце глухо билось: о, почему Мерни не подошел к ней? Он должен был. Но Льюис был приперт к стене Галлатином. Она увидела, что его белокурая голова была вежливо наклонена к секретарю казначейства, который, помогая жестами, доказывал свою точку зрения. Тео не могла больше игнорировать Педерсена. Она должна что-то сделать. Она отбросила благоразумие и заскользила по полу как можно более ненавязчиво.

– Возможно, капитан Льюис будет столь любезен проводить меня к столу, – сказала она легко, одаривая Галлатина своей самой очаровательной улыбкой, как извинение за свое вторжение. – Капитан Льюис и я когда-то знали друг друга много лет назад в Нью-Йорке, мистер Галлатин. Нам нужно возобновить наше знакомство.

Швейцарец поклонился.

– Конечно, мадам. – Его голос был ледяным. Он не любил, когда его прерывали. «Эти Бэрры, – подумал он, – что отец, что дочь – образцы нахальства».