Моя теща (СИ)

Приходя с работы, мы с женой находили в холодильнике свежую буханку, вчерашний, позавчерашний и поза-позавчерашний хлеб. Татьяна спрашивала:

- Мама, ты зачем опять в хлебный ходила?

- А вдруг кто-нибудь придёт? - виновато пряча глаза, отвечала ей тёща.

Но на следующий день всё повторялось снова. И ничего нельзя было с этим поделать, потому что пенсия Веры Ивановны была в полтора раза больше Татьяниного заработка. Так Ельцинское государство оценило её заслуги перед Отечеством. Но хлеб не пропадал зря. Этого Вера Ивановна не могла допустить никогда. В подвале нашей хрущёвки всегда жили с пяток или поболее бездомных кошек. Ещё столько же приходило из соседних домов. И когда тёща появлялась на пороге с полной миской похлёбки, вся эта орава вылезала на свет Божий и начинала тереться у её ног. Ей оставалось только отгонять собак, которые тоже хотели чем-нибудь поживиться. Но в этом случае следующая порция была уже собачья. Никакие силы, никакие уговоры не могли заставить Веру Ивановну отказаться от этого ритуала. Услышав упрёки, она расправляла свою вечно сгорбленную спину и говорила каким-то особым, уверенным голосом:

- Да, я люблю кошек!

И все вопросы тут же отпадали.

Конечно, усатые-полосатые из подвала в жизни Веры Ивановны играли важную, но далеко не главную роль. Самым большим её любимцем был огромный лохматый рыжий кот по имени Мишка. Жил он у нас дома - на особом привилегированном положении. Спал - где хотел, чаще всего с Бабулей, как мы по-домашнему звали Веру Ивановну. Любое его желание выполнялось незамедлительно. Если котяра подходил к двери и протяжно произносил своё длинное "Мэу", то его тут же выпускали на улицу, причём с уговорами:

- Не ходи, Мишка гулять, на улице холодно. Ложись лучше спать, поздно уже.

Гостей всегда предупреждали, что гладить кота опасно - может цапнуть. Бабуля частенько сиживала на лавочке у подъезда. Болтала с соседками, иногда брала на руки Мишку и, будто с ребёнком, разговаривала с довольным, вальяжно развалившимся на её коленях любимцем, воспитывала:

- И куда это ты, Мишка, собрался? И зачем тебе чужие кошки? У нас своя в подвале живёт. Ты посмотри, глупый, какая красавица - серенькая, пушистая, ласковая...

Но у рыжего разбойника на всё был свой особый взгляд, и он убегал, порой, на несколько дней, заставляя хозяйку переживать, искать его, обходя все соседние подвалы. Возвращался худющий, с расцарапанным носом или изодранными в клочья ушами. Деловито набивал брюхо и опять отправлялся по своим неотложным делам, не обращая внимания на уговоры и причитания Веры Ивановны. Однажды он повздорил с пришлыми котами прямо перед нашим подъездом. Вой стоял страшный, и Бабуля, увидев из окошка это побоище, тут же принялась разгонять дерущихся. Но, несмотря на грозные окрики и увещевания, Мишка и двое его оппонентов приняли угрожающие статические позы и в три кошачьих глотки орали благим матом.

Когда Вера Ивановна, наконец, выбежала на крыльцо, рыжему драчуну уже здорово досталось по носу. Увидев кровь на мордочке у своего любимца, обезумевшая женщина схватила его и потащила домой. Но не тут-то было - раззадоренный котяра выпустил когти, цапнул свою защитницу, вывернулся и с новыми силами бросился на врагов. Те, увидав такой неожиданный поворот дела, с позором покинули поле боя. Серенькая кошечка, сидевшая неподалёку и наблюдавшая за битвой, тоже убралась восвояси, в подвал - от греха подальше. Бабуля, кое-как замотав платком рану на руке, уже не спеша подошла к Мишке, погладила, приласкала неугомонного воина, взяла на руки и понесла домой к кормушке. Немного успокоившись после боевых действий, победитель дворовой баталии медленно и отрешённо прошёлся по кухне, постоял немного и вдруг ни с того ни с сего снова заорал:

- Мауу.

Потом оглянулся удивлённо:

- Что это я?

И, наконец, спокойно принялся лакать из блюдца.

2.

Вера Ивановна рано осталась одна, без мужа. Жили они с Василием мирно - душа в душу. Воспитали двоих детей, построили двухкомнатную квартиру. В те, теперь уже далёкие времена не было принято разводиться, делиться или заводить любовниц.

- Все жили мирно так, система коридорная... - кричал, надрываясь, чуть ли не из каждого открытого окна хриплый голос Владимира Высоцкого. И это была истинная правда.

Наш коммунистический город строился на ровном месте, с нуля. Главная улица стандартно носила имя Ленина, второстепенные - Маркса, Энгельса и почему-то Гоголя. Но как-то так сложилось, что поначалу город состоял сплошь из бараков - тех самых, по Высоцкому: "...на тридцать восемь комнаток - всего одна уборная". Но Василий с женой были рады и этому. Так жили все. На заводе, где он работал слесарем, даже начальство имело довольно скромные квартиры. Не принято было в послевоенные годы выделяться и тем более - шиковать.