Моя тюрчанка

Я говорил: «все хорошо», «все получится» – а голос у меня предательски прерывался. Я должен был бы успокоить свою девочку: сказать, что не может такого быть, чтобы из пяти агентств нам не повезло хотя бы с одним. Если «доброе» (ага – «доброе», как император Калигула) расейское государство так прессует мигрантов, имеющих проблемы с визой, оно не могло не оставить хоть бы узенькую лазейку для тех иностранцев, которые изо всех сил стремятся жить и работать в Расее легально.

До встречи с Ширин я мало задумывался о том, в каком обществе живу. Мне было безразлично: воруют ли чиновники – как твердит молва – или нет; человечные у нас законы или каннибальские. Но приведя в дом красавицу-тюрчанку, я впервые – причем носом к носу – столкнулся с тем, что наше «суверенное», «демократическое», «социально-ориентированное» государство ведет тотальную войну против «не граждан», «инородцев», «нерусских», «не славян», «гастарбайтеров». В этой войне задействованы миграционная полиция, а также вооруженные хитро составленными кодексами судейские крючки, как на конвейере штампующие решения о депортации того или другого «человека второго сорта». А главный союзник госструктур – это нарастивший жирок и сало благонамеренный обыватель. Хоть я и жил до сих пор одиноко, а был в курсе соответствующих историй. Когда весь из себя добронравный папаша звонит в полицейский участок: «Алло. Офицер?.. У нас тут возле подъезда часто ошивается группа нерусских, смуглых. Вы у них проверьте паспорта и визы. А то мне неспокойно: у меня дети во двор гулять ходят…»

Расея гнобит и топчет мигрантов. Делает их пребывание на чужбине нестерпимым. Но обойтись без них не может. Я ни разу не видел мусорщика-расеянина. У переполненных хламом контейнеров возятся облаченные в синие комбинезоны и оранжевые жилеты тюрки, таджики и кавказцы. Среди кассирш в супер-, гипер- или минимаркете – тоже редко заметишь расеянку; дамы из-за Волги или Урала, с берегов Каспия или из Ферганы – явно преобладают. Причем русская мадам, если таковая все-таки торчит за кассой, крайне недовольна своим положением. Она уверена, что достойна большего, чем изо дня в день долбить по клавишам кассы. Хотя бы зарабатывать на акциях какой-нибудь транснациональной компании. В то время, как коллеги – тюрчанки, таджички, сибирячки, кавказки – рады возможности работать в помещении, под крышей, а, скажем, не раздавать и в снег, и в дождь рекламные листовки у подземного перехода. Быть кассиршей – пусть это и ответственная работа с деньгами – куда лучше, чем уборщицей, которая, несмотря на резиновые перчатки, портит кожу рук химическими порошками; или чем официанткой – обязанной весь день грациозно парить между столиками и не сметь присесть.

Моя девочка склонила голову ко мне на грудь. Одной рукой я обвил любимой талию, а другой – гладил густые длинные волосы милой. Я понимал Ширин. Она ничего не просит у судьбы – только работы с какой-никакой зарплатой и продления визы. Моя девочка готова быть кассиршей, официанткой, промоутером или техничкой. Но сейчас устала, и оттого не решается сделать следующий ход в шахматной партии жизни – начать звонить по кадровым агентствам. Не знаю, сколько мы так просидели. Я крепко обнимал любимую и прислушивался к ее дыханию. Она чуть посапывала, точно во сне. Наконец – аккуратно освободилась от моих объятий, выпрямила спину, поправила непослушный локон и сказала:

– Будем звонить.

Лицо моей девочки сделалось хмурым, непроницаемым, холодным. Ширин закусила губу, как бы готовясь ринуться в бой. Подняла телефон – и набрала номер первого агентства (как всегда, включив громкую связь, чтобы и мне был слышен разговор).

– Алло, алло, – после нескольких долгих гудков откликнулся довольно мелодичный женский голос.

– Это кадровое агентство?.. – спросила моя милая.

– Да. Это кадровое агентство «Альфа-бета», – откликнулась дамочка из трубки. – А вы ищете работу?..

– Да.

Дамочка попросила Ширин, чтобы та подробнее рассказала о себе. Моя милая, волнуясь и учащенно дыша, выложила все, как есть. Что она мигрантка из Западного Туркестана, что у визы почти истек срок действия; работа, на которой помогут с продлением визы, требуется незамедлительно; любая посильная работа: оператора колл-центра, секретарши, вахтерши… Дамочка слушала, время от времени обозначая свое присутствие на линии деликатным «угу». Когда моя девочка, огненно выдохнув, закончила изложение своей биографии, больше похожее на исповедь, дамочка, все тем же журчащим голоском, сказала: