Моя тюрчанка

Одно утешало Ширин в этой тяжелой ситуации: в сумочке лежала виза, действительная до середины февраля. «У меня есть полгода, – думала моя тюрчанка, – чтобы освоиться в Расее, встать на ноги». Виза действовала несмотря на то, что фирма, по заявке которой эта виза была оформлена – со скандалом закрылась. Такой подарок сделал всем мигрантам расейский президент: виза «работает», хотя бы хлопотавшая о выдачи визы компания на другой день обанкротилась. Связано это было с тем, что «юридические лица», нанимавшие мигрантов, часто в самом деле оказывались однодневками. «Доброе» расейское государство позволяло мигранту оставаться «визовым», «легальным» – пока ищешь новую работу.

Ночь Ширин провела на вокзале. Стала невольной свидетельницей того, как полицейские гоняли бомжей. Назавтра утром на последние деньги сняла койко-место, а вечером – устроилась в бистро, продавщицей румяных пончиков и пирожков.

Это, конечно, не была работа мечты. Хозяин забегаловки объявил, как отрезал: об оформлении по трудовому кодексу – не проси; обращаться в миграционную полицию за продлением тебе визы – я тоже не буду.

– Ничего личного. Я просто не хочу платить налог за привлечение иностранной рабочей силы.

Так Ширин и жила – с ужасом думая о том, что будет через полгода, когда срок действия визы истечет. Старалась быть тише мышонка и такой же осторожной, как воробышек – который клюет соринки, не попадаясь на глаза крупным птицам. В одной комнате с Ширин ютилась вдова-булгарка с целым выводком ребятишек. Дети вечно шалили, ссорились, поднимали гам. Родная мама – и та не всегда могла их приструнить. Ширин не знала покоя даже ночью.

5.Царевна Несмеяна

Ширин рассказывала свою историю урывками – когда кроме меня в заведении не было посетителей и когда босс не прикатывал с проверкой. Мое сердце кусала крыса-тоска. Я все думал: как же мне помочь Ширин?.. Считал месяцы по пальцам: Ширин приехала в Расею тринадцатого августа, сейчас на дворе сентябрь… а в середине февраля – если не продлить визу – мою ненаглядную депортируют на родину. Где бедную девочку подкарауливает волосатый ишан, у которого изо рта разит гнилью.

Единственный шанс для Ширин – найти работу с официальным оформлением. Но если б это было так просто!.. Начав трудиться в бистро, моя красавица продолжала мониторить вакансии. Потенциальные работодатели точно соревновались во вредности: почти все требовали от будущей работницы «строго славянскую внешность». Некоторые подыскивали девушку, готовую оказывать начальнику интим-услуги. И полным-полно было жлобов – предлагавших позорно низкую зарплату, с которой не рассчитаешься за койко-место.

Вот когда я пожалел, что меня лишили дееспособности!.. Будь я – с юридической точки зрения – здоров, я сделал бы Ширин совладелицей моей квартиры. Иностранец, имеющий в Расее недвижимость – это «почти гражданин», которому не нужно возиться с продлением визы. Главная проблема моего тюркского ангела была бы решена. А потом я бы женился на Ширин – хотя бы фиктивно. И она, по браку, в упрощенном порядке получила бы расейское гражданство.

Но я прибивал шкуру неубитого медведя к стене в гостиной воздушного замка. Я знал, что не имею права ни дарить долю своей квартиры, ни привести в дом жену. Я ведь никчемный – тронутый на голову – инвалид. Все, что я сделал для Ширин – позвал ее жить к себе. Она с благодарностью согласилась. Я не хотел брать с красавицы никаких денег – но она настаивала, что должна платить хоть небольшую сумму. Так что мы остановились на том, что вскладчину будем погашать счета за воду, электричество и прочую коммуналку.

Теперь у Ширин была отдельная комната. Я предоставил в распоряжение новой соседке свой ноутбук. Она могла теперь красавица могла сколько угодно листать интернет-вакансии. А я тем временем сидел у себя в спальне – и держал пальчики скрещенными за Ширин. Впрочем, моя тюрчанка мало показывалась дома. Она пропадала на своей работе в бистро. К вечеру я ждал ее с ужином – как я называл бурду, которую у меня получалось сготовить.

Честно скажу: мне было весьма и весьма неловко, когда Ширин впервые переступила порог моего жилища. Я аж почувствовал, как от стыда у меня розовеют уши. Посреди заставленной допотопной рухлядью пыльной прихожей, освещенной одной тусклой лампочкой – Ширин показалось мне розой на куче мусора. Но моя красавица не смутилась. Один из своих выходных дней она выделила на генеральную уборку.

Разнообразный хлам – вроде толстых журналов времен юности моих родителей и разбитого магнитофона – который мне до сих пор почему-то жалко было выбрасывать, Ширин собрала в шесть или семь черных полиэтиленовых мешков и велело мне унести это «добро» на помойку. Пока я перетаскивал мусор в ржавый контейнер на углу улицы – моя тюрчанка подмела, выскоблила и вымыла всю квартиру. Не пощадила и дохлых тараканов, обнаружившихся под плинтусом.