Моя утерянная звезда

Не успел никто и пикнуть, как фотограф всего лишь одним движением стянул с себя черные свободные брюки и потешно повилял пятой точкой, облаченной в не менее смешные красно-зеленые семейные трусы, украшенные синими цветочками и надписями: "Мы за мир во всем мире".

Я невольно расхохоталась. И не только я — остальные находящиеся здесь люди не смогли сдержаться.

— Вот так-то лучше, кэрти, — покровительственно сказал лысый фотограф, вновь одевая брюки. — Доверься мне, я сделаю все как надо безо всяких там ваших компьютерных манипуляций.

Это фото, где я смеялась, и решено было поместить на обложку журнала. Странно, но когда я увидела снимок, я поняла, почему фотограф выбрал его — это фото получилось самым естественным, а естественность куда больше притягивает людей, чем напущенная искусственная красота.

— Спасибо за съемку, — сказала я уже после интервью фотографу. Он был бешеным лишь во время съемки, а теперь же казался более спокойным и не таким дерганым.

— Понравилось фото? — Глянул на меня мужчина, почесывая голую, как коленка, голову. Я кивнула.

— Фотограф — тот же художник. — Непонятно зачем стал разъяснять он. — Если ты попросишь его нарисовать портрет, то будешь ждать правдивости, а не преувеличенно больших глаз, длиннющих ресниц, пышных гладких волос, розовой или бронзовой, кои без оттенков прочих естественных цветов, присущих каждому человеку. А если вместо тебя на портрете будет незнакомая красавица, которую не опознает даже твоя мама, что ты почувствуешь? А я, между прочим, глядя на все эти искусственные снимки, чувствую обман! Меня одурачили!

Усталая и после атаки журналистки и съемки со вспыльчивым фотографом, я шла вслед за Сэпом, чтобы сесть в микроавтобус и вновь пуститься в очередной путь, как встретила неожиданное и очень неприятное препятствие.

Зеркальный лифт гостеприимно открыл свои створки и навстречу мне вышел высокий русоволосый молодой человек в элегантном и очень дорогом костюме. Его, как и меня, сопровождала охрана.

Мы прошли мимо, едва кивнув друг другу, и со стороны наверняка казалось, что мы едва знакомы.

— Мистер Колючка, — проводил его мечтательным взглядом Эмилл.

— Кажется, он гладко выбрит. — Сердце продолжало громко стучаться еще с полминуты. Почему всякий раз, когда я встречаю этого типа с модной классической удлиненной стрижкой, мне всегда не по себе.

— Он просто всегда такой неприступный и далекий. Как гордый цветочек на вершине высокой горы, — пустился в странные литературные сравнения стилист и совсем не к месту добавил. — И пиджак удлиненный ему идет. Ох, моя мечта. Кстати, а ты видела, какой помощник фотографа-дубины был душка? Блондинчик, стройный, синеглазый… — Пока мы шли, Эмилл самозабвенно описывал этого парня, потом вновь перекинулся на Кристалла, а затем и на всех блондинов, горя, что они — самые прелестные и чувственный мужчины. Я почти не слушала его. Хотя мое лицо было спокойно, и на лице в нужные моменты появлялась улыбка, встреча с Кристаллом здорово пощекотала мне нервы. Я даже позволила себе один раз повернуться, но, встретившись взглядом с его темно-синими глазами, только ускорила шаг, улыбаясь главному редактору "Удовольствия". И почему Кристалл не ушел, а стоял там, в конце коридора, глядя нам в след?

— О, — заметил молодого человека и редактор — человек с "силиконовым лицом", как говорил шутник Эмилл. Этот мужчина сделал себе кучу пластических операций и выглядел очень неестественно, как андроид. Это лот-эль Кристалл, тот самый у которого…

— Я знаю, — кивнула я.

— Прибыл для интервью, — пояснил мужчина. — Вместе со своей невестой. Точнее, невесты еще нет, но должна подъехать. Говорят, это ли японская, то ли тайваньская модель и дочь миллиардера. — Глава журнала поулыбался. — Говорят, у этих двоих скоро будет свадьба. Впрочем, это только слухи — сейчас ведь сезон свадеб, постоянно ходят сплетни, что кто-то женится, да, Линда?

— Да, — кивнула я. Женится? Вот это новость. Или все же это слух? Черт возьми, больно слышать об этом даже сейчас. Сейчас, кода куча лет прошло!

А все потому, что это был единственный человек, которого я действительно любила. Любила очень давно — в другой жизни, можно сказать. То есть до того, как я стала сниматься. Шутки ради я даже придумала собственное летоисчисление: до н.а. ж и после н.а.ж. — до новой актерской жизни и после.