Моя вера

У Господа тысяча имён. Скорее можно даже сказать, что Он безымянный. Мы вправе поклоняться или молиться Ему, нарекая Его любым именем. Одни называют Его Рамой, другие — Кришной, третьи — Рахимом[13]. Есть и те, кто именуют Его Богом. Все поклоняются одной сущности, но, подобно тому как одна и та же еда не может нравиться всем одинаково, одному по вкусу одно имя, другому — другое. Каждый выбирает имя согласно своим склонностям и умонастроению, и Он, Утешитель, Дух истины[14], Всемогущий и Всезнающий, ведает наши чувства и воздаёт нам по заслугам.

А потому обряды или молитва не могут исполняться формально, слова их должно произносить не устами, но сердцем. Значит, молиться могут в равной мере немой и заика, невежда и глупец. И молитвы тех, у кого на устах мёд, но в сердце жёлчь, никогда не будут услышаны. А значит, всякий, кто жаждет вознести молитвы Господу, должен очистить своё сердце от скверны. Именно вера переносит нас. через бурные моря, двигает горами и преодолевает неизмеримые расстояния. Вера — не что иное, как живое, отчётливое ощущение Божественного присутствия в собственной душе. Тому, кто обрёл такую веру, уже ничего не нужно. Даже смертельно больной, он духовно здоров, физически чист и богат сверх меры, ибо обладает истинными сокровищами.

«Но как же настолько очистить сердце от скверны?» — могут спросить у меня. Нетрудно научить языку уст, но кто научит языку сердца? Один лишь бхакта[15] — истинно преданный вере — знает его и способен научить ему. В «Бхагаватгите» даётся три определения бхакты, а отдельные сведения о нем содержатся в разных местах. Однако недостаточно представлять себе, кто такой бхакта. На земле они редки. Поэтому я предложил в качестве средства очищения религию служения. Сам Господь воцаряется в сердце того, кто служит ближним своим.

Сердце, исполненное молитвы, — путь к обретению веры, а служение предрасполагает сердце к молитве. Те индуисты, что сегодня искренне служат «неприкасаемым», воистину молятся, как и те, что прядут в молитве на благо бедных и неимущих.

К чему стремятся миллионы индуистов, мусульман, христиан, иудеев и других верующих во время, отведённое для поклонения Творцу? Мне кажется, ими движет жажда слиться душой с Создателем, воззвать к Нему и получить Его благословение. При этом важно благоговение, царящее в душе, а не слова, как бы отчётливо или исступлённо они ни произносились. И очень часто скрытые смыслы слов, издавна передававшихся из поколения в поколение, оказывают чудесное воздействие, которое утрачивается при переводе на чужой язык. Например, «Гаятри-мантра»[16], переведённая на гуджарати и на гуджарати же прочитанная вслух, не производит того же впечатления, что в оригинале. Стоит произнести одно слово — имя Рамы, и миллионы индуистов мгновенно ощутят растроганность, но слово «Бог», хотя они и поймут его значение, оставит их равнодушными. В конце концов, слова обретают некую таинственную власть, когда их много веков благоговейно повторяют и воспринимают как священные. Поэтому, вероятно, стоит сохранить древние санскритские формулы для самых распространённых мантр или стихотворных изречений. Само собою, их смысл верующие должны ясно понимать.

Нельзя установить твёрдые правила, сколько должны длиться молитвы и акты поклонения Божеству. Это зависит от личной склонности, но всякий раз это драгоценные минуты, которые удаётся отнять у повседневной жизни. Духовные упражнения предназначены отрезвить и смирить нас и позволяют осознать: ничто не происходит с нами вне Его воли и мы «что глина в руке горшечника»[17]. Это мгновения, когда мы обращаем взор на своё недавнее прошлое, признаемся в собственных слабостях, молим о прощении и о ниспослании сил, чтобы исправиться. Одним для этого хватит минуты, другим недостанет и суток. Первые — это те, кто ощущает в своей душе присутствие Господа, для них трудиться означает возносить молитвы. Их жизнь — одна непрерывная молитва или коленопреклонение перед алтарём. Вторые — это те, кто грешит, потворствует своим страстям и низменным желаниям и живёт только для себя. Сколько бы они ни молились, всё будет мало. Если они уверуют, если преисполнятся терпения и взалкают очищения, то будут молиться, пока отчётливо не ощутят очищающее присутствие Господа в собственной душе. Мы, простые смертные, должны выбирать средний путь меж двух этих крайностей. С одной стороны, мы не столь совершенны духовно, чтобы считать, будто любое наше деяние благочестиво, а с другой стороны, мы не живём, погрязнув в эгоизме. Поэтому все религии, по обычаю, отводят для молитв определённое время. К сожалению, ныне молитвы сделались пустым обрядом, механическим повторением священных формул, а то и вовсе лицемерием. Поэтому важно, чтобы произнесение молитв сопровождалось особым душевным настроем.

Разумеется, личную молитву — обращённую к Господу просьбу о ниспослании блага — молящийся должен произносить на своём родном языке. Нет ничего достойнее, чем молить Господа ниспослать нам милосердие ко всему живому.