Моя война. Чеченский дневник окопного генерала

Шаманов остро реагировал на указания командующего ОГВ. Считал серьезным недостатком, что тот не прошел через первую войну в Чечне. «Как он может командовать нами здесь, сейчас?!», — периодически ворчал Владимир Анатольевич.

Разногласия двух военачальников дурно влияли на общую атмосферу в штабах, сказывались в целом на ходе операции.

Отношение Шаманова ко мне было совсем другим. Сказывалось, видимо, то, что он долгое время был моим подчиненным. Не только временно (в ходе первой войны), но и по штату: в 58-й армии значился одним из моих замов. Всегда старался подчеркнуть, что я — не просто его командир, но и учитель: «Я воспитанник Трошева». Это была правда. Помню, как он удрал на сутки из Академии Генштаба в марте 1997 года. Договорился с генералами МВД, сел на их самолет и прилетел на мое пятидесятилетие. Мы полночи проговорили. Оба были растроганы и счастливы… За самоволку, конечно, Володе попало…

Я был по-человечески неравнодушен к Шаманову. Старался опекать, следил за профессиональным ростом, указывал на ошибки, пытался укротить (вернее, подкорректировать) его буйный характер. Ведь во многом это и мое детище. Поэтому, видимо, и реагировал так остро.

Например, меня внутренне коробило, когда слышал обиды офицеров на Владимира Анатольевича: он мог запросто оскорбить, унизить, обматерить (причем прилюдно). К счастью, это не касалось солдат. Бойца Шаманов любил, холил и лелеял. В этом смысле он — яркий представитель школы воспитания Г. Жукова. Тот тоже был жесток к офицерам и по-отцовски добр к простым солдатам. Сравнение с легендарным маршалом хоть и лестно, но не в данном случае.

Правда, надо заметить, своих офицеров он в беде не бросал. Например, приехал на суд в Ростов поддержать своего подчиненного полковника Ю. Буданова, о семье которого давно заботился. К сожалению, все эти душевные проявления — после трагедии.

Однако даже не грубость — главная его беда. Анализируя поступки и действия этого славного генерала, я вспоминаю знаменитую теперь фразу царя Александра III: «Мужество — есть терпение в опасности». Так вот любопытно, что Шаманов в равной степени всегда презирал и опасность, и терпение. В какой мере это повлияло на его мужество (а оно неоспоримо) — не знаю. Думаю, повлияло не в лучшую сторону.

Мне, признаюсь, было не по себе, когда в какой-то период Шаманов заметался от посыпавшихся «сверху» кадровых перспективных предложений. Не успев толком покомандовать 58-й армией, уже готов был принимать Московский округ внутренних войск, всерьез обдумывал еще какие-то «выдвижения»… Ну, а когда решил баллотироваться в губернаторы Ульяновской области, я вообще обиделся: «Как же так, ты бросаешь армию в такой момент, когда ей нужны твой опыт и профессионализм, когда еще не закончена контртеррористическая операция!..» Мы даже повздорили в этой связи. Потом, конечно, помирились. До сих пор регулярно созваниваемся. Мы дружим, но наша дружба не исключает жестких мужских откровенных разговоров.

Шаманов по жизни — спринтер, а не стайер. Забег на длинные дистанции (которые как раз и требуют огромного терпения) — не для его натуры. Он быстро загорается, увлекается, но так же быстро и гаснет его пыл. Волнуюсь, как пройдет его губернаторство. Искренне надеюсь, что в новом качестве ему хватит «терпения в опасности», чтобы достойно финишировать. Учитывая, что дистанция — огромного размера.

НЕОЖИДАННЫЕ СОЮЗНИКИ

После начала операции на территории самой Чечни я старался продолжать вести дневник (делал это по ночам).

"24 октября

Я отдал приказ войскам на начало операции в Гудермесском районе.

25 октября

В 5 часов утра выдвинулись разведывательные группы. Через три часа вперед пошли главные силы — десантно-штурмовые батальоны…"

Пролистываю дальше записи.

«29 октября одной из групп спецназа удалось выявить район, где размещалось около 60 бандитов и 12 автомашин. Огнем артиллерии боевики и их машины были уничтожены».

В течение нескольких дней войска нашей восточной группировки с минимальными потерями блокировали второй по величине город Чечни — Гудермес. К этому времени в руководстве бандформирований не просто наблюдались разногласия, но произошел настоящий раскол. Например, не все полевые командиры подчинялись Масхадову, Басаеву, Хаттабу. В том же Гудермесе, по агентурным данным, некоторые полевые командиры покинули город, фактически не выполнив приказ Басаева, который требовал, чтобы Гудермес без боя не сдавали.